– Да, ваша милость.
– Помалкивай об откровении, – велела Мать-настоятельница, – покуда не поймешь, кто твои союзники.
– Да, ваша милость. Когда я отправлюсь в путь?
– Немедленно. Я прикажу приготовить карету, которая отвезет тебя в гавань. До Мортары несколько дней пути, а терять нельзя ни мгновения. Иди попрощайся с семьей. А я прикажу слугам помочь тебе в сборах.
Немедленно? Перед глазами Сериз все поплыло. Это было слишком неожиданно.
В полной растерянности она вернулась в оранжерею и сообщила новость родным, едва осознавая, что именно сказала. Когда она замолчала, повисла тишина. Родители в оцепенении сидели с приоткрытыми ртами. Лицо Нины скрывала вуаль, но она тоже как-то неестественно замерла. Сериз понимала их потрясение – она и сама его испытывала, – но девушка ожидала увидеть хотя бы тень восторга или гордости за неожиданное повышение.
– Я знаю, что не заслужила этого, – произнесла она, – но служба при дворе – великая честь.
Ее мать моргнула, будто приходя в себя.
– О, милая, ты, разумеется, заслуживаешь такой, и даже большей, чести. Королю просто невероятно повезло. Мы просто…
– Беспокоимся, – закончил за нее отец.
– Именно, – продолжила мама. – Храм – самое безопасное для тебя место.
– Для всех, – снова вмешался отец.
– Да, для всех, – согласилась мать. – И нам так удобно к тебе ездить.
– Дворец слишком далеко, нам будет тяжело тебя навещать, – сказал отец. – Оставайся здесь.
Сериз покачала головой. Выбирать было уже поздно.
– Мне велели с вами попрощаться. Мать-настоятельница сказала, что я уезжаю немедленно.
Вновь повисла тишина, а затем последовал обмен тяжелыми взглядами. Наконец мама выдавила улыбку и похлопала по подушке рядом с собой. Когда Сериз села между родителями, мама достала что-то из шелкового мешочка.
– Возьми, – она сунула в руку дочери гладкий плоский диск. – У отца есть такое же. С его помощью ты сможешь поговорить с нами на расстоянии.
Сериз взглянула на предмет. Это было сердечное зеркало, названное так потому, что помогало разлученным любовникам тайно общаться. У нее никогда такого не было, но она знала, как оно устроено. Подняв зеркало, она увидела в нем бежевую подкладку отцовского кармана. Затем появились его пальцы, а позже и лицо, разрезанное усмешкой, которая не коснулась глаз.
– Раньше тебе нельзя было его брать, – сказал он, глядя в свое зеркало. – Но поскольку теперь ты не будешь жить в храме…