– Серафим уже собирался приземлиться, когда внезапно воздух вокруг наполнился омерзительными звуками. С разных сторон на него устремились мерзкие крылатые существа – кожистые, уродливые, с раздутыми брюхами и жадными пастями, полными клыков. Их крики резали слух, как вопли самой тьмы.
– Сокол резко дёрнулся в сторону, маневрируя среди нападающих, его крылья рассекали воздух, выполняя невозможные пируэты. Но твари не отставали. Они тянулись к нему, к чародею, извиваясь в воздухе, как змеи, жаждущие утолить голод.
– Ещё немного, и Серафим останется без своего транспорта.
– Не теряя времени, он резко распахнул мантию, его пальцы скользнули к тому, что он так тщательно прятал в углу своей комнаты. Посох. Белоснежный, изогнутый, словно коряга, увитая старинными символами, едва различимыми под пеленой времени.
– Он взмахнул им, и воздух вокруг сгустился.
– Шёпот древних слов сорвался с его губ – язык, старше самого мира. Его голос вплетался в пространство, становился ритмом, пульсом земли.
– В воздухе разверзлась невидимая пасть – огромный стеклянный вихрь, всасывающий в себя крылатых тварей. Они выли, извивались, их тела ломались под неведомой силой. Последнее существо, корчась, исчезло в этой бездне, и в тот же миг ловушка взорвалась на тысячи осколков, разлетевшихся по небу светящейся пылью.
– Тишина.
– Сокол замедлил полёт, его перья слегка вздыбились. Он повернул голову, глядя на Серафима – и в этом взгляде читалась благодарность.
– “Приземляемся, мой друг”, – голос чародея дрожал, но не от страха. В нём было предвкушение.
– Они опустились к земле.
– Серафим слез с птицы, и первым делом его настиг запах.
– Воздух был тяжёлым, густым, пропитанным зловонием разложения. Дорога, когда-то вымощенная камнем, превратилась в болото из скользкой, живой слизи, которая будто двигалась, шевелилась под его ногами. Зловонный туман стелился низко, проникая в лёгкие, обволакивая всё вокруг, как паутина.
– Серафим замер.
– Его взгляд скользил по изуродованной земле.
– А сердце… оно сжалось.
– Здесь было что-то… живое.
– Это место дышало. Оно изменялось с каждым его шагом.
– Теперь он знал наверняка.
– Эта земля была проклята.
– Деревья, которые Серафим когда-то знал как величественные, теперь походили на жалкие тени самих себя. Их стволы были искривлены, словно их долго и мучительно гнули неведомые силы. Ветви напоминали иссохшие конечности, утонувшие в зловещей зелёной трясине, что облепила их, как гниль.