– Игараши, слушай. Твоя жена ведь не гипертоник. Тебе не стоит бояться за то, что у нее внезапно подскочит давление в самолете, не так ли?
– О чем ты вообще говоришь? – усмехнулся седовласый мужчина, деловито приглаживая густую шевелюру по бокам.
– О том, что они были бы рады воссоединиться с тобой. Не считаешь ли ты, что их вдохновила бы идея получить опыт, живя заграницей? Да и к тому же, с женой ведь…представительнее смотришься, не так ли? В том же ресторане как пример.
Так как заведение предусматривало зону для курящих, этим и воспользовался господин Игараши, решив, что сейчас самый подходящий момент, чтобы отвлечься от поедания рамена и сделать небольшой перекур. Пока он закуривал, то нарочно тем и вынудил собеседников ожидать его ответа, который было интересно услышать всем присутствующим. Но сам мужчина не выглядел так, что для него данная тема – болевая точка. Он даже как-то усмехнулся, проявив толику высокомерия по отношению к другу и его семье.
– Коджима, вот когда ты приходишь в ресторан… Не свой, нет. В чужой. Ты ведь приходишь туда, как полагается, не так ли? С пустыми руками и набитым бумажником?
Кажется, что собеседник не понял посыл. А вот более молодое поколение сразу уловило что-то неладное в самой формулировке вопроса.
– Ну, в общем-то…да, – пожав плечами, согласился Коджима-старший, не ожидая, что за словами друга стоит какой-то неприятный подвох.
– Вот и я тоже.
Здесь уже мужчина нарочно и слишком театрально, даже деловито взял паузу, чтобы наклониться вперед и продолжить, смотря в глаза всем, кто был с ним за одним столиком. Буквально, словно сделал их причастными к своим грехам.
– Не хожу в ресторан с домашним бенто.
И в этот момент, Наойя сам себе сказал, что будет впереди еще много худших дней в его жизни. Много будет ссор и обид. Но эти слова, пропитанные равнодушием, бесчеловечные, он будет помнить до самой смерти. И тогда-то сам образ господина Игараши заиграл уже совершенно новыми красками. Дышать с ним одним воздухом стало невыносимо. Даже презрение возлюбленной и близко не стояло с презрением самого Наойи.
– Отец, извините, пожалуйста, – обратился он к главе семьи, не поднимая своего взгляда.
И лишь глупо и нагло улыбающийся Игараши осматривал молодежь, не меняясь в лице.
– Что такое? – откликнулся Коджима-старший.