– Действительно, ощущение, будто заново родился, – с восторгом произнёс Платон, усаживаясь рядом.
– А мы сейчас ещё на второй заход пойдём, – потягивая чай, сообщил Александр Алексеевич. – А потом подремлем в тенёчке. Знаете, Елизавета Львовна иной раз любит поспать на свежем воздухе, так что летом тройка кроватей всегда выставляется во двор. Словом, курорт, а не дом!
– А разве княжна не говорила о завтраке? Неучтиво заставлять даму ждать, – заметил Платон, бросив взгляд в сторону дома.
– Завтраком у неё называется обед. Сейчас она, скорее всего, принимает ванну, потом массаж, может маску сделает… Потом, может, ещё одну ванну. В общем, уверяю вас – она занята. И ей уж точно не до нас.
– Да уж, чем не пансионат. И ехать далеко не нужно, – улыбнулся Платон, повернув краник самовара и наполнив себе чашку ароматным чаем. Он откинулся в кресле и тихо подумал:
"Вероятно, эта неделя пролетит быстро… и не так скучно, как мне это виделось изначально. По крайней мере, хотелось бы в это верить…"
Глава третья
Лениво посапывая в тени, Платон сквозь сладкую полудрёму слышал доносящуюся со двора суету – негромкие голоса, лёгкий звон посуды, манящие ароматы еды. Все эти звуки и запахи ласково аккомпанировали сну, превращая его в негу.
– Разве не приятно проснуться ко всему готовому? – потянулся Александр Алексеевич, зевнув с чувством. Он сладко почесал грудь и взглянул на стол, стоящий поодаль и уже накрытый на восемь персон.
– И в самом деле… – пробормотал Платон, приподнимаясь на локте.
– Идёмте, Платон Фёдорович, оденемся что ли. А то гляди – сейчас люди появятся, а мы в неглиже, как два фавна на траве.
Собравшиеся на обед были сплошь знатные господа – одни мужчины, за исключением хозяйки дома.
В перечень угощений входили: уха налимья, заливная и жареная рыба, пирожки разных видов, буженина, свежие овощи, гусь с груздями, сморчки в сметане, да картошечка, отварная с укропом. Соки, наливочка и холодная водочка гармонично оттеняли изысканное кушанье.
– Вкусно потчуете нас, голубушка. Где бы вторым желудком обзавестись… – протирая губы накрахмаленной белой салфеткой, промолвил Филипп Спиридонович Землитский.
– Так быстро уходите, Филипп Спиридонович? – послышались ехидные слова Петра Владимировича Баташёва.
– А вы, как водится, без изменений: начинаете ёрничать после десятой рюмочки наливки. Пейте девять – вам пойдёт.