В груди бушевала обида. Не на неё. На мир. На смерть. На всё, что не давало ему остаться мальчишкой, который ничего никому не должен. Мама смотрела на него спокойно. Без упрёка. Без обвинений. Только с тем тихим материнским страхом, который невозможно объяснить.
Даниэль стоял у окна, сжав кулаки в карманах. Он не хотел слушать. Он хотел жить так, как считал правильным. Беспечно. Свободно. Он хотел быть хозяином собственной жизни.
Только внутри уже начинала расти страшная догадка: может быть, он давно не хозяин. А просто беглец. Он не ответил на последние слова матери. Не обещал ничего. Не стал утешать. Не сказал ни «прости», ни «я подумаю».
Отошёл от окна, подошёл к ней. Взял за руку – осторожно, но без тепла. Склонился, коснулся её пальцев губами – не по любви, а по привычке. Прощание прозвучало едва слышно:
– До свидания, мама.
Он выпрямился, поправил воротник рубашки – машинально, будто проверял, всё ли на месте. И, не оглядываясь, вышел из палаты.
В коридоре было так же тихо. Только теперь каждый его шаг звенел в пустоте, как удар молота. Он шёл быстро, не позволяя себе думать. Потому что если бы задумался – остановился бы. А остановка была страшнее всего.
На стоянке его ждала роскошная машина: блестящая, быстрая, холодная. Та самая, о которой мама когда-то сказала: "Кожаные сиденья – не дом. Блеск металла – не счастье."
Даниэль усмехнулся уголком губ. Сел за руль. Захлопнул за собой дверь – громко, почти зло. Запустил мотор.
Город за окном двигался, как в кино: улицы, витрины, рекламные щиты, улыбающиеся люди. Жизнь шла. Жизнь не знала, что он только что оставил в больнице ту, для кого он был всем.
Телефон зазвонил. На экране – Оливер. Даниэль снял трубку, включил громкую связь.
– Йоу, живой? – голос Оливера был хриплый, но бодрый.
– Относительно, – ответил Даниэль, резко поворачивая на перекрёстке.
– Только что проснулся, – засмеялся Оливер. – И думаю: какие же мы придурки. Надо было к штурму Изабеллы лучше подготовиться!
Даниэль впервые за утро улыбнулся.
– Да, стратегия «притворись танцором года» явно не сработала.
Оба расхохотались. И на миг тишина, сдавливающая грудь Даниэля, отпустила. Как будто реальность снова стала лёгкой, терпимой.
Оливер продолжил:
– Слушай, го ко мне. Отметим твой триумф. Твой выход к «шишкам» – это была песня. Ты видел, как эта уязвлённая скала смотрела на тебя? Весь зал ахнул.