– Даниэль, – сказал он, кладя папки на стол.
– Вот проекты, которые нужно будет добить к концу недели. Пару презентаций надо пересобрать. И ещё посмотри эти расчёты, там подвох с отчётами.
Голос Лукаса казался странно глухим, как будто сквозь толстую стеклянную стену. Даниэль кивнул автоматически. Пытаясь собрать в кучу разбегающиеся обрывки фраз.
Лукас продолжал говорить – про сроки, про отчёты, про клиентов. Даниэль моргнул. Однажды. Потом ещё раз.
Мир перед глазами качнулся. Голова заполнилась странным гулом, словно в ушах взорвался невидимый динамик. Он попытался сфокусироваться, ухватиться за смысл. И услышал последнее:
– Ты всё понял?
Даниэль открыл рот, чтобы что-то ответить. Но слова не успели родиться. Мир сорвался вниз. Он попытался подняться, но ноги не слушались. Тело вдруг стало чужим, непослушным. Стул скользнул из-под него. Папки с проектами полетели со стола, рассыпались вокруг, как осенние листья. И вместе с ними он сам рухнул на пол. Секунда – и в офисе воцарилась полная тишина. Кто-то вскрикнул. Кто-то замер.
Лукас подался вперёд, лицо его исказилось в странной гримасе – смесь испуга и делового рефлекса.
– Вызовите скорую! – резко бросил он в сторону секретарши.
Он наклонился к Даниэлю, пытаясь привести его в чувство, но тот не реагировал. Только слабое, неровное дыхание выдавало, что жизнь в нём ещё теплилась.
Лукас среагировал мгновенно. Не растерялся, не закричал – просто крепко обнял Даниэля, подтянул к себе и, осторожно приподнимая, поднял его на руки.
Он оказался легче, чем ожидалось. Тот самый Даниэль, который всегда выглядел живым, дерзким, непотопляемым – сейчас казался хрупким, почти детским. Руки обмякли, голова бессильно упала на плечо. Лукас крепче сжал его, бросил через плечо короткое:
– Без паники, – сказал он твёрдо.
– И закройте двери! – добавил он, унося Даниэля сквозь онемевший офис.
Люди расступались, молча. Кто-то застыл, кто-то зажал рот ладонью, кто-то судорожно набирал номер скорой. Лукас открыл дверь своего кабинета, ногой распахнув её шире,
и осторожно уложил Даниэля на кожаный диван у окна. Снял с него галстук, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, стараясь не навредить.
В комнате повисла гнетущая, затянутая тишина, только иногда нарушаемая неровным дыханием Даниэля и голосами за дверью. Лукас присел рядом на край стула, сжав руки в замок. На лице застыла тяжёлая, мрачная задумчивость.