Не выбоина, не тень от пролетевшей птицы. Это была сама пустота, вырванная из самой ткани утра, словно кто-то небрежно проткнул реальность пальцем, оставив зияющую черноту.
Рефлексы, отточенные сотнями погружений в искаженные миры чужого подсознания, сработали раньше, чем мысль успела оформиться в голове. Руки сами собой, инстинктивно рванули руль влево.
Визг шин, протестующих против резкого маневра, разорвал сонную тишину утра, и реальность вокруг Глеба рассыпалась на мельчайшие осколки…
…превратившись в резкое ощущение ледяного ветра, хлестнувшего по лицу, и непривычную легкость руля под ладонями. Машина исчезла, словно ее и не было.
Теперь он нёсся на стареньком, скрипучем велосипеде по узкой тропе, вымощенной переливающимися пастельными плитками, напоминающими детскую мозаику.
Солнце над головой сияло нестерпимо ярко, отбрасывая короткие, резкие тени, а пейзаж по краям расплывался, терял чёткость, будто акварельный рисунок, забытый под проливным дождём. Но это не смутило Глеба. Привычно. До боли привычно.
Велосипед под ним вдруг дрогнул, неуловимо меняя форму, словно подчиняясь чьей-то прихоти, и вот он уже стоит на электро-самокате, на удивление устойчивом и маневренном.
Почти одновременно в его правой руке возникла рукоять меча – прохладная, тяжелая, ощущающаяся совершенно настоящей. Древняя сталь в мире сахарной ваты и пастельных оттенков.
«По расписанию», – мелькнула усталая, но ироничная мысль в голове Глеба, и тень усмешки тронула его сухие губы.
Он бросил взгляд на свое запястье – еще одна привычка, въевшаяся в его сознание даже здесь, в этом странном месте. Семь сорок восемь.
Цифры светились невозмутимо ровно на фоне абсурдного, сюрреалистического пейзажа.
– Семь сорок восемь… – пробормотал он вслух, и его собственный голос прозвучал неожиданно чисто и отчетливо в этом странном мире. – Хм. Я опять здесь?
И тут же, словно вырастая из расплывчатых акварельных холмов на горизонте, появился дракон. Огромный, чешуйчатый, с чешуей цвета изумрудного стекла, переливающегося на ярком солнце.
Из его ноздрей, в которые легко провалилась бы его старая "Королла", валил густой, черный дым, пахнущий серой и страхом. Старый знакомый. Или, скорее, старый спарринг-партнер?
Теперь на лице Глеба играла уже не просто усталая усмешка, а почти веселая, хотя и немного циничная улыбка. Эту часть он, по крайней мере, освоил.