Именно в тот миг лёгкого головокружения он и вошёл в мою жизнь. Мне только что исполнилось девятнадцать. Но вместе с ним вошёл и другой, незримый гость – тень железного командора, чья статуя стояла тогда перед зловещим зданием на площади Дзержинского. И эта железная поступь ещё не раз заставит меня вздрагивать…
Кузена звали Андрэ. Он был высок, прекрасно сложен, с очаровательной улыбкой. Все девушки в институте были от него без ума. Не прошло и полугода, как мы поженились. Свадьба была на его так называемой «родине» – в Дербенте, куда его привезли тринадцатилетним мальчиком. В Москву и её окрестности их не пустили – так они и оказались на берегу Каспийского моря. Он жил там с отцом и бабушкой – Марией Андреевной, сестрой знаменитой актрисы Варвары Костровой.
Мальчик вырос, поступил в институт – так он и оказался в московском общежитии. Я была для него выгодной невестой: москвичка. Хотя, думаю, он об этом не задумывался. Да и в девушках у него не было недостатка – многие мечтали его заполучить. В институте он отличался: не носил головного убора – привычка, оставшаяся ещё со времён жизни во Франции, – да и климат Дербента, думаю, не способствовал этому. Он ходил в джинсах, о которых в то время ещё мало кто знал. Нашёл портного, который шил их за десять рублей из какой-то синей ткани. В общем, он был красив и привлекателен, и девушки буквально висли на нём.
Брак зарегистрировали в местном ЗАГСе Дербента. Было 13 августа 1962 года: солнце светило ярко, и стояла изнуряющая жара. Кто-то подарил мне букет полевых цветов – таких, какие росли в Подмосковье. Прекрасные в своей простоте, они напомнили мне лето моих пятнадцати лет. Тогда мы снимали дачу на станции Луговая. Поля с белеющими ромашками, васильки почти нереальной синевы, шмели и мошки, пьянящие ароматы – всё сливалось в ощущение счастья и покоя.Мы пили местное сухое вино, слушали французских шансонье: страстно пела Эдит Пьяф – она пела о любви, и казалось, что начинается счастливая жизнь
Как видно тот самый свадебный букет напомнил мне год моих пятнадцати лет, когда мы снимали дачу на станции Луговая; именно тогда я читала «Обрыв» Гончарова.Тогда и сформировался в моей юной голове образ того, что мы называем любовью… Что я могла тогда знать о ней??? Никаких примеров кроме как семейных историй у меня не было; были и литературные герои и героини, да еще персонажи итальянского или французского кинематографа.Да и героини русской литературы всегда мечтают об идеале.и Да и «Мадам Бовари» – та же история: женщина, вечно ищущая того, кто мог бы полюбить её «по-настоящему». Меняются мужчины, но неудовлетворённость остаётся той же.