– Ты вредный, – шиплю. – Хорошо, что мы расстались.
– Ага, очень…
Яр и согласился со мной? Что-то здесь неладное.
А с чем конкретно он согласился? С тем, что вредный, или тем, что хорошо, что мы расстались?
Пожалуй, уточнять не буду.
С великого позволения Яра забираю свои стринги с сушилки. Думаю, он точно прав – что в них, что без них. Но в них, почему-то спокойнее.
Соколов укладывает меня на диван и выдаёт подушку под ногу, а потом врубает телевизор. Приподнимаю брови.
– Это на каком языке? – смотрю на бывшего.
– На испанском, – как ни в чём не бывало сообщает Яр и падает рядом со мной.
Испанский? Это он собирается без меня смотреть кино или впрямую намекает, что я приехала, образно выражаясь.
Пока Яр смотрит кино, я смотрю на него.
В моей буйной голове рождается целая история. Как же так вышло, что бывший оказался здесь. Говорит на испанском. Живёт в таком большом доме. Что в его жизни и в какой момент пошло не так?
– Яр, – решаюсь удовлетворить своё любопытство.
– М? – даже не думает отвлекаться.
– Почему ты бросил военную авиацию?
– Ай, – отмахивается от меня и становится совсем хмурым.
– Ну, Яр, – канючу, – что случилось.
– Ранение.
– Что?! – подползаю к бывшему. – Куда? Что произошло?
– Я так понимаю, кино ты мне посмотреть не дашь? – переводит на меня взгляд.
– Какое к чёрту кино? – возмущаюсь.
– Что ты хочешь знать? – скрещивает руки на груди.
– Когда это произошло? Нет. Что произошло? Нет. Как так вышло?
Смотрю в глаза Яра и жду, когда он поведает мне, как жил эти годы.
– Ну, на кой тебе это, Лерок? – замечаю искринки во взгляде бывшего. – Ты скоро поправишься и укатишь к себе домой. К своему бойфренду.
– Да нет никакого бойфренда, – свожу брови. – И вообще, Соколов, не переводи тему!
– То есть мужа нет, парня нет. Так ты совсем свободна, что ли? – щурится.
– Куда же тебя ранили? – усмехаюсь. – Если верить легендам, – начинаю говорить с загадкой в голосе. – Вы, мужики, любите компенсировать отсутствие одних органов другими. Судя по твоим мышцам, я уже знаю, куда тебя подстрелили.
Разве что моську не строю и язык не показываю.
Яр изгибает одну бровь и усмехается:
– Лерок, Лерок, ну допросишься же, – даже не шевелится.
– Бедненький мой, – глажу Яра по голове. – Отстрелили, да? – делаю самое жалостливое лицо, на какое способна. – А то и дом вон какой огромный.