– Мама, Ленин хороший?
– Хороший, – отвечает мать.
– А Сталин?
– Плохой.
– А Берия?
– Тоже плохой.
– А Хрущев хороший?
– Чего ты привязался – хороший-плохой, плохой-хороший? Помрет – узнаем».
Это я говорю о том, как быстро менялось отношение к истории, к историческим фигурам уже на моем веку.
Первые стихи, в которых я изобразил себя стариком
Сегодня мы немного поговорим о стихах. Меня всегда занимала поэтическая форма. Вот если ты возьмешь стихи Пушкина, Лермонтова или Блока и попытаешься передать их содержание своими словами, то увидишь, как вдруг исчезнет то, что составляет суть поэтического слова, – живая человеческая душа. Яркая строка завораживает, заставляет подчиниться эмоциональному напору, передающемуся от стихотворения к стихотворению, его ритму. Такой отклик в душе другого человека, читателя, и есть главное условие поэзии. А слова, сказанные в другом порядке, не производят никакого впечатления…
Мне неизменно приходят на ум мои вызывающие сегодня улыбку детские стихи. Первое стихотворение я сочинил еще в шестом, может, седьмом классе. Я помню до сих пор то, что я тогда написал. Произошло это на занятиях в нашем школьном литературном кружке. Васильев как-то предложил нам:
– Ребят, попытайтесь написать стихи. Я вам тему не даю, пишите все, что вам в голову взбредет, но в стихотворной форме!
Мы переглядывались и смущенно улыбались, не понимая, что кроется за этим заданием. Однако потом зашевелились, заскрипели металлическими перьями. А немного погодя, проверив наши работы, учитель сказал:
– Ну что ж, дети, результаты этого творческого эксперимента оказались очень интересными. Попробуем их вместе разобрать. Вот, например, что написал Витя Климов. Витя, ты ученик седьмого класса, а уже вспоминаешь «юности дни».
И он вслух прочел мое стихотворение:
На окне в бледном свете луны
пламя свечки горело так тихо и робко.
И, глядя на него,
вспомнил юности дни,
когда бегал, шутил,
походил всем на пробку.
В бурном море людском
меня били, топтали,
но затопчут – уйдут,
и я вновь подниму свою голову так,
чтобы все увидали.
А теперь я старик:
сбили меня, изогнули.
Посмотрел он кругом, головою поник,
пламя гордое свечки задули…
Все засмеялись, зашумели. Я тоже засмеялся, так как на слух мои стихи мне показались смешными, но затем резко покраснел от смущения.