Он продолжает, как бы обращаясь к самому себе:
– Для достижения окончательной победы враг должен быть полностью уничтожен! Вот непременное условие, при котором Третий рейх пройдет сквозь тысячелетия!
Людоед замолкает, его звериное дыхание становится ровнее. Гости не знают, как поступить. Может быть, Геринг задремал? Франк смотрит себе под ноги, под ботинками – шкура бенгальского тигра, подстреленного Великим Охотником самолично.
1 октября 1940 г.
Вместо Уинстона Черчилля на Вандомской площади обосновался Герман Геринг, зато дом на улице Анри-Рошфор, где живет Франк, почти вернулся к нормальной жизни. Консьерж даже нашел время, чтобы навощить дубовую лестницу. Аромат восковой мастики Sapoli создает иллюзию прежнего мира. С четвертого этажа снова доносятся звуки фортепиано: сегодня вечером мадемуазель Ле Троке репетирует Шумана. «Грезы» немецкого композитора – ее конек.
Даже у фрицев можно найти что-то хорошее.
Франк сидит у себя в гостиной на диване и тихо радуется. Сын оказался жив и здоров, и даже не в плену. Мейер отпраздновал это известие парой бокалов «Кот-де-Нюи». Утром пришла почтовая открытка: только что введенное «межзональное сообщение»[6]. Франк в двенадцатый раз перечитывает текст. Жан-Жак избежал мобилизации благодаря плохому зрению. Франку немного стыдно: он забыл, что сын близорук. Или вообще не знал об этом? Какая разница! Главное, что мальчуган по-прежнему в Ницце и только что принят бухгалтером в отель «Негреско». Подчеркнуто: «настроение – спокоен».
По вечерам в доме на улице Анри-Рошфор тихо. Франк хорошо знает: немало жильцов покинули здание. Теперь он не так строго судит тех, кто бежал из Парижа. Он с теплом вспоминает жившую над ним чету Биренбаум. Эти вернутся не скоро. Утром, перед отъездом в Испанию, они отдали ему ключи от своей квартиры, попросив присматривать, как бы не ограбили мародеры. На тротуаре Жан Биренбаум шепотом сказал Франку, что всем французским евреям надо следовать их примеру.
– В овчарню вошли волки, – добавил он.
Франку показалось, что сосед смотрит на него слишком настойчиво, словно намекает на что-то. Неужели советует ехать? Невозможно! Я уже двадцать лет как француз, ветеран войны, сражался под Верденом под командованием самого Петена, я ничем не рискую.
Франк наливает себе третий бокал вина. Напиться и лечь спать! Тем лучше.