Добыча, хоть и доставшаяся с некоторыми незапланированными приключениями и поломкой чужого имущества, оказалась на удивление неплохой. Несколько дней можно было не думать о хлебе насущном, а точнее, о его отсутствии. Бур, после того как его желудок был наконец удовлетворен щедрой порцией жареного мяса и каши с остатками подливы, впал в благодушное состояние и даже пытался изобразить нечто вроде помощи Яру в починке их ветхого шалаша, что, впрочем, привело лишь к еще большим разрушениям. Квит, вдохновленный недавними событиями и сытым брюхом, уединился со своей заветной тетрадкой где-то в зарослях дикой малины, откуда время от времени доносилось его сосредоточенное бормотание и редкие, но весьма экспрессивные восклицания, видимо, знаменующие рождение очередного поэтического шедевра.
Лина же, вопреки общей расслабленной атмосфере, не находила себе места. Обычная после удачного дела эйфория почему-то не наступала. Вместо этого где-то глубоко внутри шевелилось холодное, липкое предчувствие, похожее на прикосновение паука в темноте. Она снова и снова прокручивала в голове детали их последнего «предприятия», пытаясь понять, что именно ее так тревожит. Все прошло относительно гладко, если не считать бурной инициативы Бура. Возница был обезврежен профессионально, добыча взята, следы заметены. Но что-то было не так. Какая-то мелкая, почти неразличимая деталь ускользала от ее внимания, оставляя после себя горький привкус беспокойства.
«Ты чего такая хмурая, сестренка? – Яр, закончивший латать дыру в крыше, присел рядом с ней на поваленное дерево. – Добыча хорошая, все сыты. Чего еще желать?»
Лина пожала плечами. «Сама не знаю. Просто… ощущение какое-то паршивое. Будто мы что-то упустили. Или будто за нами кто-то наблюдает». Она поежилась, хотя день был на удивление теплым для этого времени года. Солнце, пробившись сквозь облака, щедро заливало поляну золотистым светом, но ей все равно было зябко.
«Лес всегда наблюдает,» – философски заметил Яр, строгая ножом тонкую веточку. «Привыкай. Здесь у каждого дерева есть глаза, у каждого камня – уши».
«Это я знаю, – отмахнулась Лина. – Тут другое. Будто… будто мы слишком легко отделались. Или это затишье перед чем-то похуже».
Разговор прервал Квит, вынырнувший из малинника с горящими глазами и перепачканным в ягодном соке ртом.