– По-моему, это жутко, обладать заложенной мощью и равняться в линеечку, демонстрируя подчинение. Зачем тогда бронь и мощь? – размышляет Инсон. – Скорость вашей новой машины похожа на притворство. Типа, я вас тут всех по дороге раскидаю, но так и быть поиграю по вашим правилам. Люто-волк прикидывается обычной рабочей лошадкой. Ну правда же, Алекс?
Ван Чон держит Инсон в строгости и, по мнению Джинхёна, на тренировках с нею излишне жесток, но мыслят старший и младшая вполне в унисон, особенно когда пишут песни. Послушать их записи, – заметно, как в разнохарактерный тон переливается одна на двоих идея. Партии Чона – выстрелы в сердце, строки Инсон Айс – тонкие нити судьбы. И наоборот, один страдает, другой выпускает обойму, как будто на двоих одна смерть и жизнь на двоих.
– В этом что-то есть, – поддерживает свою любимую Алекс. – Помните наш концерт в Эмиратах? Джинни, ты же тогда в первый раз с нами спел? Вот, эта машина – арабский скакун, сто́ит столько же, и содержание наверняка обходится в круглую сумму. Если лоснится, значит, у владельцев отлаженная система заботы, такого питомца престижно показывать. Заездишь, и нечего демонстрировать потенциальным инвесторам. И кто бы как ни берёг эту лошадку, показная забота не отменяет того факта, что этот конь – настоящий броневик, пусть и в изящном камуфляже.
– Создание сверхсветовых скоростей и рокового замеса, – начинает воображать экшен Айс.
– Сгодится на экстренный случай, – подтверждает Джинхён, сжимая кулаки и разминая суставы. – Но куда здесь ломиться? – достаёт два клыка из кармана плаща, надо приклеить, пока время есть.
– Ты хочешь сказать, – воображение Инсон так и хлещет, – если вдруг что, то ваш шофёр покажет высокий дрифт?
– Шофёр такой же мой, как и ваш.
– Не каждый способен на дрифт, – подаёт голос водитель.
У лидера набирающей популярность команды (вот уж кто несётся к вершинам на сверхсветовых) собственное мнение:
– При соответствующих условиях и правильно поставленной задаче, у любого может получиться невообразимо круто.
Пластиковый клык снова выскальзывает, Джинхён заколебался его ловить в складках плаща. Руки, что ли, дрожат? Вытянув перед собой ладони и сделав вид, будто разглядывает маникюр с белой розой на чёрном лаке, Пхан отмечает, что тремор есть. Побочки таблеток? Усталость? Со вчерашнего дня Пхан сам не свой. Тоскливый, как никогда, и притом нападает нездоровое веселье. Наверное, это из-за бывшего аджуммы. Мысли, будто совсем скоро случится нечто непоправимое, были вчера и сегодня они появлялись. Если он приедет, произойти может всё что угодно. Особенно нечто грязное и ладно, если придётся всего лишь принимать душ. Но, может, Джинхён зря нагнетает, накручивает себя? Может быть укачало, чудо автопрома и правда катится в пробках, как обычный драндулет.