Он подошёл к зеркалу.
То, что смотрело на него из стекла, было другим. Суровым. Не человеком, читающим лекции в Оксфорде. А солдатом. Тем, кто ушёл – и теперь вернулся. Магнус сжал челюсть. В глазах мелькнуло нечто, что он долго прятал – не гнев, не боль, а готовность. Старая, как сама война.
Сигнал прозвучал. Док вернулся.
«Отцы и сыновья – это вечная война. Мы боремся не за любовь, а за право быть услышанными.»
– Иван Тургенев, «Отцы и дети».
«Мой отец учил меня выживать, но не любить. Теперь я знаю, что сыну нужно не оружие в руках, а рука, которая его держит.» – Магнус Кан
Суд Лос-Анджелеса возвышался на пересечении оживлённой улицы и пальмовой аллеи, будто усталый великан среди глянцевых офисов и бетонных парковок. Его фасад – светлый камень и стекло – отражал утреннее солнце, обжигающее город с самого рассвета. Асфальт сиял от недавней мойки, а тёплый ветер с океана гнал по тротуарам обрывки бумажек и сухие листья.
У одной из колонн, в тени стоял Форест Вейнс – преуспевающий юрист с хорошей репутацией. Он нервно затягивался сигаретой, хотя курил редко и неохотно. Только в тех случаях, когда дело становилось слишком тонким, когда на кону оказывалось больше, чем просто выигранный процесс. Дым стелился в сторону улицы, теряясь в солнечном мареве, а сам Форест, афро-американец среднего роста с гладковыбритой головой, стоял, словно в ожидании удара. Он посмотрел на часы, щёлкнул пальцами по фильтру и бросил сигарету в стоящую рядом бетонную урну, а потом закурил еще одну.
– Ты выглядишь так, будто сегодня идешь на похороны, – прозвучал спокойный голос сбоку.
Форест повернулся. Оливер – его коллега, сдержанный, всегда в безупречно выглаженном костюме, с лёгкой иронией в голосе – приближался, держа в руке кожаный портфель.
– Что-то беспокоит? – спросил он.
– Беспокоит то, что я сегодня выиграю дело, которое не должен был выигрывать, – тихо ответил Форест, протягивая руку коллеге.
Оливер приподнял бровь, но не перебил. Форест продолжил, будто размышляя вслух: – Мы ведь построили защиту на техничности, не так ли, Олли? Отказали в допуске к видео, потому что вонючий коп не включил камеру «по протоколу». А потом мы разбили свидетельские показания только потому что один из очевидцев удалил старый пост в соцсетях – и это поставило под сомнение его надёжность.