– Приятно видеть, что ты не растерял свою деликатность. Гарри фыркнул, откинулся назад и оглядел его.
– Ну ты и постарел, брат. Хотя, вру – выглядишь лучше, чем ожидалось. Даже не верится, что ты снова в этих краях. Что, решил всё-таки распрощаться с прошлым? Оливер не ответил сразу. Он просто сделал глоток из бутылки, глядя сквозь мутное окно, куда клонился вечер. – Просто тишины захотелось. И чтобы всё стало… тише внутри. Гарри внимательно на него посмотрел, чуть склонив голову.
– Твой дом пустует уже десять лет, знаешь. Люди тут вспоминали о тебе только когда всплывала тема твоих родителей. А теперь ты снова здесь. Это ведь не просто так, Оливер. – Нет, не просто. Но и не ради загадок. Я приехал ради себя. Гарри кивнул, потом усмехнулся:
– Ну, если что – я тут теперь не просто так, – он постучал пальцем по нашивке на форме. – Капитан округа. Мелочь, а приятно.
Он хмыкнул.
– Ты помнишь, каким я был? Оливер покачал головой, ухмыльнувшись.
– Да тебя боялись все пацаны в округе. Ты был сын шерифа и вёл себя, как будто это даёт тебе иммунитет от всех правил. – А оно и давало, – подмигнул Гарри. – До поры. А потом, знаешь ли, в какой-то момент приходится всё отрабатывать по полной.
Он сделал глоток и добавил тише:
– А иногда – платить.
Повисла короткая пауза, наполненная старыми воспоминаниями. – Ты изменился, Гарри, – сказал Оливер. – И, похоже, не в худшую сторону. – А ты – всё тот же. Слишком честный для этого мира. Они молчали, каждый в своих мыслях. За стойкой Билл протирал стаканы, телевизор над баром бубнил без звука, вечер плавно перетекал в ночь. Гарри провёл пальцами по краю кружки, глядя куда-то вглубь бара, как будто там, среди тусклого света ламп и запотевших бутылок, прятался нужный ему ответ. Потом снова взглянул на Оливера: – Знаешь, я ведь тогда с тобой почти не говорил, когда она исчезла. Дело вел не я, но я был рядом. Пацаном ещё, только начинал. А ты тогда рвался всё выяснить. Настырный был, глаза как угли. А потом… ушёл. Оливер ничего не сказал. Лишь кивнул едва заметно. Гарри продолжил, чуть наклонившись вперёд:
– Не обессудь, Оливер, но тогда всё было однозначно: она сбежала. Чисто по бумагам – «человек ушёл по собственной воле и не желает быть найденным». По-человечески – хрен знает почему, но дело быстро закрыли. В записях так и осталось.