Я сжал резинку. Она исчезла. Не выскользнула. Не рассыпалась. Просто – пропала. Как будто была проекцией, допущенной системой на секунду. Или я её выдумал.
Я сел обратно. Закрыл глаза. Проговаривал: «Была девушка. Куртка. Сидела рядом со мной. Вышла. Исчезла. Я видел. Я помню».
Потом открыл глаза. Посмотрел на ладонь. Пусто. Я поднялся снова. Подошёл к стене, к правой. Нашёл участок, чуть шершавее. Коленом упёрся, рукой – в стену. Пальцем надавил. Медленно вывел: «1». Потом – черту. Потом ещё «1».
Я сделал зарубки. Примитивные. Простой счёт. Чтобы зафиксировать факт: я что-то видел, и хочу это помнить.
Когда я сел обратно и отвёл взгляд на секунду – их уже не было.
Я вскочил. Подбежал. Металл – ровный. Никаких следов. Ни царапин. Ни вмятин.
Я стукнул кулаком в стену. Один раз. Второй. Боль отозвалась в запястье, отдала в плечо. Я почувствовал её. Я был живой. Это была настоящая стена. И это было настоящее отчаяние.
– Что с тобой? – голос женщины.
– Я… – я повернулся. – Я не выдумал её. Понимаете?
– Кого?
– Девушку. Она сидела здесь. Ушла. В дверь. Вы все видели!
– Я видел, как ты встал и подошёл к стене, – сказал сухощавый. – Но никого не было.
– Не может быть!
Очкарик пожал плечами:
– Зачем нам лгать?
– Вы не лжёте. Вы забыли!
Молчание.
Женщина нахмурилась:
– Послушай. Я не знаю, что ты сейчас переживаешь. Может, стресс. Может, откат. Но здесь не было никакой девушки. Мы с самого начала – пятеро. Всегда. Пятеро.
Я опустился обратно на лавку. Сгорбился. Положил руки на колени. Смотрел вперёд, не мигая. Пульс бился в горле.
Всё ощущалось неправильно. Слишком неправильно.
Я повернулся к мужчине с острыми скулами. Он тоже смотрел на меня. Не так, как остальные. Чуть дольше. Чуть внимательнее.
– Ты знаешь, – сказал я.
Он кивнул. Едва заметно.
– Почему тогда молчишь?
– Потому что если начну говорить, – он на мгновение закрыл глаза, – возможно, забуду, что хотел сказать.
Я закрыл лицо руками.
Я понимал: я теряю её. Не как человека. Как идею, как осознание того, что что-то было. И если не удержусь, то следом исчезнет и всё остальное.
Я начал шептать.
«Куртка. Волосы. Девушка. Вышла. Я видел. Куртка. Куртка. Куртка. Куртка…»
– Куртка, – снова прошептал я. – Куртка. Она сидела вот здесь.
Мои губы пересохли. Я чувствовал, как голос стирается на выходе, как будто даже воздух в этом месте не хочет слышать, что что-то было не так.