Глава 1. Мороз над Темзой
Лондон, отмечал 1887 год. Над узкими улицами Ист-Энда медленно стелется дым, мешаясь с утренним туманом, словно сам город отказывается просыпаться. Сырой воздух цепляелся за пальто и щеки, а под ногами хрустел первый иней. Мороз только начал приходить, и всё больше людей кутались в старые, потертые шарфы, завязывая их потуже, чтобы хоть как-то удержать тепло.
Для простых жителей столицы зима – не сезон праздников рождества и нового года, а время суровых испытаний. В угольных лавках толпа с утра – каждому нужен хоть мешочек угля, чтобы натопить в крошечной комнате. Те, у кого и на это не хватает, обматывают детей мешковиной, а ночью жгут в камине всё, что найдут: сломанные ящики, старые газеты, даже обломки мебели. Нужда заставляет не думать о праздниках, а искать способы согреться.
Экономика процветает – так говорят в газетах, но от этой «процветающей» экономики хлеб в Пекхэме или Бетнал-Грине дешевле не становится. Фабрики грохочут без передышки, запах химикатов впитывается в кожу рабочих, а из окон мастерских сочится слабый свет даже в полночь. Женщины шьют, дети таскают уголь, мужчины молча куют, режут, пилят – кто что сумел найти. За пенни в день. Это едва едва хватает чтобы не умереть с голоду.
Лондон сияет на виду у королевы Виктории и её приближённых: Вестминстер чист, улицы вымощены, лошадиные повозки блестят на солнце. Но стоит свернуть вглубь, под железные мосты или в дворы за фабриками, и открывается другой Лондон. Лондон снаружи величественен, а внутри – голоден.
Мороз стучится в окна, и люди чувствуют: будет тяжёлая зима. Рыночные торговки закутываются в платки и греют руки над фонарями. Полицейские в форменных плащах ходят парами, внимательно вглядываясь в силуэты у витрин. Старики сидят у каминов в пабах, рассказывая друг другу одни и те же истории о «лучшем времени», когда хлеб стоил медяк, а улицы были чище – хотя, быть может, такого времени никогда и не было.
Здесь живут не просто выживающие – здесь живут Лондонцы. И в этом холодном, туманном воздухе слышно их дыхание, мерный шаг по булыжникам и бесконечную борьбу за следующий день.
Зима выдалась суровой – такой не помнили даже старожилы с рынков Спиталфилдса. Мороз стоял неделями, пробираясь сквозь щели в окнах и под дверями, точно ищейка, вынюхивающая слабых. Темза начала покрываться льдом у берегов, и даже чайки летали ниже, будто искали укрытие от леденящего ветра.