«Мы строили не город, – шепчут камни сквозь трещины, – мы строили зеркало. Посмотри в него». И зеркало отвечает: бесконечные фасады копируют сами себя в витринах, люди множатся в камерах наблюдения, искусственный интеллект генерирует идеалы красоты, которые тут же становятся уродливыми. Мечта, материализовавшаяся в стали, оборачивается лабиринтом, где Эхо кричит: «Ты чего хотел на самом деле?».
Но свет продолжает манить. Он льётся из окон коворкингов, где стартаперы, упоённые адреналином и кофеином, кодируют новую реальность. Он танцует в лазерных шоу на фасадах корпораций, обещая, что завтра будет ярче. Он мерцает в глазах иммигранта, впервые видящего огни мегаполиса из окна поезда – того самого, что мчится по рельсам, проложенным поверх древней тропы кочевников.
Город – это паттерн, повторяющийся как ДНК: рынки Агоры превратились в торговые центры, римские акведуки – в водопроводные трубы, дым сигнальных костров – в 5G-волны. Мы всё так же ищем богов, но теперь они живут в облачных хранилищах. Мы всё так же рисуем быков на стенах, но теперь это логотипы на биржевых графиках.
А потом наступает ночь. Неон гаснет, и на секунду, прежде чем включится подсветка памятников, мегаполис становится тем, чем был всегда: грудой камней под луной. В этой тишине, редкой и хрупкой, сталкиваются эпохи. Византийский мастер, высекающий крест на капители, и робо, печатающий кварталы на 3D-принтере. Философ, размышляющий о граде Божьем, и подросток, запускающий дрон над спящими районами.
«Мы – наши камни, – говорит город, перебирая этажи как чётки. – Мы – наш свет. Мы – боль, с которой рождается красота, и трещина, через которую пробивается росток».
Но где-то в подсознании мегаполиса зреет вопрос: что, если всё это – лишь черновик? Эскиз, набросанный на краю Вселенной существом, которое ещё не решило, достойно ли человечество финального варианта?
Пока ответа нет. Только подъёмный кран, рисующий на закате новый этаж. Только луч лазера, режущий тьму, как нож масло. Только человек, который, подняв голову к небу, в миллионный раз повторяет:
«Да будет свет».
И свет возникает.
Стекло. Прозрачная иллюзия бескрайности. Тысячи окон, как глаза, смотрят друг на друга, но не видят ничего, кроме отражений. Офисный работник на 45-м этаже ловит в стеклянной стене свой силуэт, и на мгновение ему кажется, что он парит над городом – свободный и одинокий, как Икар без воска. Но лифт, звякнув, возвращает его в реальность: кабина мчится вниз, словно в пропасть, а цифры этажей мерцают, как даты на надгробиях.