мазохизм чистой воды.
Потираю веки с тающей надеждой, не размазать стрелки. Когда резь в глазах становится не такой мучительной, заставляю себя открыть глаза пошире. Оказывается, всё это время я стояла на входе в грандиозное по своим масштабам помещение промышленного типа. Ерошу мокрые волосы в попытке вернуть им хоть какой-то объём, продолжаю махать документами, стряхивая воду с них, словно бы это поможет предать им прежний вид. Нет. Не поможет.
Осматриваюсь. Глазею на потолок и не пытаюсь скрыть своих сомнений и двойственных чувств: не знаю, удручает меня это местечко или в большей степени всё же вдохновляет.
Тут пахнет сигаретным дымом, чем-то кислым, гуталиновым московским метро, как ни странно, и пластмассой. Пространство огромное и могло бы быть очень светлым, если бы по периметру под сводчатой крышей располагались не эти грязные стёкла старинных решётчатых окон. Здание – старая фабрика или нечто вроде, явно бывшее в промышленном использовании. Размеры колоссальные. Много бетона, кирпича. Колонны. Винтовая лестница. Скорее всего, в своё время тут было не скромное фабричное производство, а располагался полноценный завод. Жаль, от былого величия, мало что осталось. Выглядит весьма уныло, но перспективы всё же просматриваются. Хмыкаю в голос, морщу нос. Продолжаю зрительную экскурсию. В самом центре помещения (там где потолок повыше) стоит большая сцена с фермой, рядом много разных ящиков, аппаратуры, лестниц, проводов, световых приборов. Это трудно назвать студией. Со ссылкой на слова Чарли я себе всё совершенно иначе представляла. Вообще, тут беспорядок, грязь и запустение. Люди тут явно пьют. И пьют много, об этом откровенно говорит большая барная стойка с мини-кухней, к ней-то и направляюсь первым делом.
Оглядываюсь по сторонам, людей не много, человек 10, и ни одному из присутствующих нет до меня никакого дела, каждый занят чем-то своим и даже не смотрит в мою сторону, ни для кого я не представляю интереса. Что-то гремит, пищит и ужасно фонит. Понимаю, что не только у меня сегодня день не задался, и всё идёт не по плану. Сочувствую этому кому-то.
Хочется уйти, и так и манит мысль, что никто даже не заметит моего исчезновения, поскольку даже не отметил присутствия. Но заглушаю в себе голос дезертира и подхожу к барной стойке, кладу документы на высокую столешницу, продолжаю осторожно глазеть по сторонам: не вижу в упор никого, кто мог бы сгодиться на роль агента. Все в джинсах или спортивных штанах…