When there's no hope any more. (Когда надежды больше нет.)/
Я не хочу и не стремлюсь к тому, чтобы мне уделяли внимание, опекали или соглашались со мной, обращались, как с принцессой. Нет. Мне нравится независимость и самостоятельность. Отшельничество – это вообще моё состояние души, самовывоз – мой принцип по жизни. Но вот почему, почему, мне втемяшилось в голову, что я способна высказаться, и должна быть услышана и понята? Почему столь необходимой для меня стала демонстрация моего видения и понимания мира и людей в нём? Неужели понадеялась найти единомышленников? Неужто рассчитывала помочь кому-то, показать, что он не одинок в своём одиночестве? Слишком самонадеянно…
На одном энтузиазме далеко не уедешь. Как бы прискорбно это не звучало, но человеку нужен человек. В итоге, не найдя ни одного человека, который хотя бы сделал вид, что ему интересны мои мысли и понятны помыслы, я скатилась к усталости, провоцирующей тотальное безразличие ко всему окружающему. Опять. Меня обнимает чувство пустоты. И в этих объятиях становится понятным, что дело даже не в людях и не в том, кто они и какие, дело не в языке или стране, вся соль во мне, и я – та самая рана, которая смиренно принимает всю соль себя. Весь мой мир, то, каким его вижу и чувствую, весь он во мне. Только во мне, и нечего выставлять его на показ, всё равно никто на такое сейчас не смотрит. И вообще пора бы прекращать считать своей виной, что другие постоянно видят во мне кого-то, совсем не совпадающего со мной настоящей. По факту – я транслирую негатив и не вписываюсь в современную концепцию "Жизнь – это удовольствие". Оставляю эту нежизнеспособную и крайне дорогую ложь инстаграмным декорациям и новомодным коучам. Каждому своё, в конце концов.
Когда почти подхожу к кабинету Рейнольда, высокая девушка, очень стройная девушка в белом обтягивающем платье, без церемоний тормозит меня словами:
– К нему нельзя. Он на переговорах. – Понимаю, что переговоры не могут длиться вечность, при этом спешить мне некуда от слова совсем, так что решаюсь ждать.
То, что меня тут никто не помнит и не знает, вызывает улыбку, хотя я по сути – первопричина и создатель того, над чем тут все работают сутками напролёт. Действительно, забавно.
Прохожу за прозрачную перегородку и сажусь за стеклянный стол, на котором лежит кипа разнообразных журналов и буклетов. Бросаю взгляд к соседнему столу, аккумулирующему возле себя компанию из трёх девиц в коротких узких юбках. Трудно разобрать, о чём они сплетничают, потому что говорят слишком быстро и на английском, к тому же постоянно посмеиваются и шепчутся с уха на ухо. На их фоне я резко резонирую в своём прикиде и молчании. Умело не обращаю на них никакого внимания и игнорирую, пролистывая страницы первого попавшего журнала, прокручиваю кольца на пальцах, делаю погромче