Раз праздник был в честь мнимой победы, то и преступник присутствовал на празднике. Значит комната, где хранилось кольцо, как указал Эстер, была пуста. Но прежде, чем разработать план о вторжении, я должна была кое-что спросить:
– Мэл, а тебя устраивает твоя жизнь?
Пока мальчик размышлял над странным вопросом, я поспешила осмотреть оконный проем и подходы к нему. Мэл последовал за мной. Я искала способ залезть, а Мэл искал ответ на вопрос. Конечно, он затруднялся ответить, на подобный вопрос и не все взрослые могли найти слова. И я задала еще несколько вопросов, чтобы ему было легче сориентироваться:
– Тебе не хотелось большего? Что-то поменять? Попробовать? Узнать?
Почему я это все спрашивала, потому что нельзя лезть и помогать со своими взглядами к тому, кому это было и не нужно вовсе. Если Мэл сейчас ответит, что его все устраивало, то и драконья кладка с ним, пускай остается здесь и трудится разнорабочим за еду, одежду и крышу надо головой в доме матушки Матильды. Но, если он решит рискнуть, то я попробую, нет, не так, то я приложу все силы, чтобы у него получилась новая жизнь, вне дома деревенского борделя.
Я все еще смотрела на сплошной карниз, который так и кричал о том, что он крепкий и надежный – мне стоило только встать на него, и я смогу открыть нужное мне окно. Решено! Карниз отлично подходил для моих целей, а забраться на него мне поможет Эстер.
Как раз Мэл и заговорил:
– Я совсем не помню, откуда я и как здесь появился, госпожа хозяйка дракона.
«Интересно-то как! Откуда же ты малец?» – подумала я. Мэл продолжил свою историю:
– Я помню, как появился на пороге этого дома. Это было утром, и я был так голоден, словно не ел месяц. А из дома матушки Матильды доносился такой аромат, что мой рот наполнился слюной. Я не смог себя остановить, просто зашел и начал есть. Естественно, я не спрашивал разрешения и вообще мало на что обращал внимание, я просто сметал все, что лежало на столе. Отлучился ли посетитель и еще какие-либо причины заставили остаться блюдам на столе совсем одним, я не знал. Мне повезло, что первыми меня заметили работники дома, а не его клиенты. Они и привели меня к матушке с тем, что за подобный проступок меня следовало выпороть и отдать службистам, а матушка решила иначе. Она позволила мне остаться здесь, услышав, что я один. Она приказала подкидывать мне работенку, за исполнение которой меня кормили, одевали и выделили места для сна. Но… редко, исключительно темными ночами ночам, когда совсем не спится, мне кажется, что все должно быть не так, что все это неправильно… а как правильно – я не помню или не знаю.