– Ты меня хочешь? – вдруг спросила она, и ее лицо пошло какими-то тропическими пятнами.
– Ваша свистопляска тоже началась с этого невинного вопроса, дорогуша? И что он ответил?
– Господи, Радий, прости. Я не знаю, что со мной.
Радий ощутил, что тонет в горячечном бреду. Перед глазами всплыла картина, написанная мазками трехдневной давности.
Он тогда зашел к Юлиану за распечатками и обнаружил нечто похлеще океанического шельфа Марианского и Эльмова желобов. Оседлав Юлиана, голая Таша совершала неторопливые, но дерганные движения скромной наездницы, отчего ее ягодицы напрягались и становились похожи на обесцвеченную кожуру апельсина. Дверь была не заперта, и Радий поклялся, что постучится даже в собственный гроб, прежде чем лечь в него.
Болезненный образ вдруг трансформировался. Спина Таши в воображении Радия оставалась такой же привлекательной и подвижной, какой он ее и запомнил, но теперь из ямочек Венеры и в области лопаток сочилась зеленоватая слизь. А под тяжело дышавшей Ташей уже размахивало щупальцами отвратительное создание, похожее на пустую оболочку, из которой выбралось нечто ужасное и одержимое.
– Ты в порядке, Радий? С твоей бледности можно мел соскребать.
Радий изумленно захлопал ресницами. Видение затушевалось, оставшись смутным предчувствием беды.
– Только не сходи с ума, Радий, но я отправлюсь с тобой.
– Ох, ох, совесть не заесть, милая. Это тебе не фастфуд – пять за двести!
– Как же ты мне надоел. А я и не чувствую себя виноватой. Я чувствовала себя брошенной! Ясно?! Знаешь, что это такое: когда нечто внутри тебя требует… требует какой-то наивной порочности?! Внимания, в конце концов!
– Вот как? Что ж, тогда и я, наверное, составлю вам компанию. Ну, чтобы никто не чувствовал себя одиноким.
Услышав этот голос, Радий вздрогнул и даже не пришел в бешенство. Обернулся. На пороге стоял Юлиан. Он закатывал рукав своей вишневой рубашки и тупо улыбался.
– Ты-то какого черта позабыл в моей каюте? – прошипел Радий. – Она теперь только моя. Хоть что-то в этом мире может быть только моим?!
– Так я же снаружи стою, в коридоре. Правда, Наташ?
«Вот же членосос херов», – устало подумал Радий и поинтересовался:
– Ульяша, а ты не боишься, что я выпихну тебя из вертолета, как только мы взлетим? Я вот, знаешь ли, обожаю одиночество.