Пустота. И звенящая тишина. Как будто ластиком стерли вчерашний вечер и ночь.
Разозлившись, тянусь к полке с гелями для душа и…замираю.
На запястье яркие синяки, напоминающие захват пальцев. С дотошностью оглядев себя вновь, обнаруживаю множество кровоподтеков на бедрах и ягодицах.
Боже…Что вчера произошло?! Это что…сделал Артур?
Нет…Не может быть…Он не мог так поступить…Он не такой…
Или…да?
Содрогаясь всем телом, выбираюсь из кабинки. Заматываюсь в большое полотенце и возвращаюсь в комнату. Моя одежда свалена беспорядочной кучей на полу рядом с кроватью. Один чулок порван, а нижнего белья вовсе не нахожу. От выпитого накануне и страшных и мерзких картинок перед глазами меня тошнит.
Несусь обратно в ванную, где меня долго, до болезненных спазмов выворачивает наизнанку.
Обессиленная, тяжело дыша, сажусь прямо на пол, прислонившись затылком к прохладному кафелю.
Я никогда не тряслась над своей девственностью, как над святыней. Наверно потому, что мне она не принадлежала. Внутри с раннего возраста зрела уверенность, что это случится именно с Артуром.
Случилось.
Вот только радости почему-то совершенно нет. На языке – вкус пепла и горечи. Ведь в моих воздушных замках все должно было случиться совершенно по-другому. Как минимум, я должна была запомнить свой первый волшебный раз.
Как же больно разочаровываться в любимом человеке. Особенно, когда сама же и вознесла его на пьедестал.
Кое-как натянув на себя короткое платье, просушив волосы все тем же полотенцем, с колотящимся навылет сердцем спускаюсь вниз. Я должна его найти и поговорить. Уверена, он все сможет объяснить.
С кухни доносятся приглушенные голоса, взрыв хохота и чьи-то громкие возмущения. Но все стихает, как по щелчку, едва я переступаю порог.
Присутствующие парни и девушки, чьих имен я так и не запомнила, с пристрастием рассматривают меня. Забираются под кожу. Ощущаю себя, по меньшей мере, музейным экспонатом.
Один парень прохаживается по мне сальным, липким взглядом. Съезжает на стуле, широко расставляет ноги и, не разрывая зрительного контакта, поигрывает языком за щекой.
Все снова взрываются хохотом, а меня, как саваном, накрывает паникой и отвращением. Мне кажется, что все знают, чем я занималась этой ночью.
Тошнота накатывает с новой силой. Огромным усилием воли сдерживая рвотные позывы, с трудом выдавливаю из себя: