– Какие есть, такими и лупят, – встал на защиту танкистов Аникин. – Хорошо, хоть такими…
Но Крагин не унимался. Ему непременно надо было сказать свое слово последним.
– Вот если бы фугасом… – пробормотал он.
– Ишь какие мы привередливые, – завелся Аникин. Уж чего-чего, а страха перед этим штрафником приблатненным он не испытывал.
– Ты, Крага, будто бы не в воронке, у немца в прицеле, а в ресторане меню выбираешь. Может, тебе еще подкалиберные[1] подать, в винном соусе?
Крагин неожиданно рассмеялся:
– Соус… Ну ты сказанул, Аникин…
Не поддерживая разговор, Андрей выглянул из воронки. Прямо впереди, выровняв ход, шла «тридцатьчетверка», заслоняя их от пулемета. Момент для броска – то, что надо.
– Ну, поддержим гиревиков!.. – сплюнул Аникин и, не дожидаясь ответа, перевалил через выступ. Один черт, лучше уж – в бою, чем на лезвии этого уркагана…
– Твою мать… – Краем глаза Аникин увидел, как, матерясь, через край воронки перемахнул и Крагин. Ванечка выбрался следом. Сбившись в группку, стараясь не высовываться из коридора, образованного танком, они что есть силы бежали вперед.
IX
Вдруг словно на стену наскочил Аникин. Волна неподъемной грязи накрыла его с головой. Андрею показалось, что земля вдруг куда-то ушла, стала бездонной, зыбучей, как море, колыхнулась и опрокинулась.
Забытье длилось всего несколько секунд, и опять шум и грохот боя нахлынул со всех сторон. Отплевываясь, Аникин пошевелил руками и ногами, потрогал голову, только затылок сильно болел. Вроде цел. Ударной волной с головы сорвало каску, и его садануло головой о землю. Не иначе, их накрыли «стопятидесятимиллиметровки». Прикрывавший их танк горел впереди, метрах в десяти. Один из снарядов угодил прямым попаданием. Башню свернуло набок, но он еще прошел по инерции несколько метров, уткнувшись в воронку левыми траками, отчего корпус машины развернуло и поставило чуть не на ребро, ходовой в сторону немецких позиций. В расплескавшейся повсюду жиже Андрей нашарил свою каску. Неожиданно из слоя грязи, по левую руку, возникло измазанное, но ошарашенно-счастливое лицо Иванчикова. Он полз быстро-быстро, как ящерица.
– Ух, как нас… накрыло!.. – лихорадочно бормотал он, все не в силах поверить, что остался жив после такого.
– Погоди радоваться… – остудил его Аникин. – Надо к танку ползти, пока нас немцы не разглядели.