Всю эту предысторию Теренчук как-то разом выложил Аникину после ста граммов водки, пока тот помогал тащить в расположение продукты. По мнению Теренчука, «це и стало» причиной того, что командир роты майор Углищев вдруг назначил рецидивиста Крагина главным по ротной разведке и прикомандировал того вместе со всей «пальцы веером» разведгруппой к третьему взводу. Создал, так сказать, взводному головную боль на ровном месте. «Зробил подлянку», – подытожил, как отрезал, сержант.
Особо о довоенных лагерных заслугах Крагина замкомвзвода не распространялся. Аникин с первых дней пребывания в роте догадался, что о собственном прошлом тут болтать не принято, а уж тем более расспрашивать. Кому припрет, у костра, да после ста граммов водки, сам разоткровенничается. Единственное, о чем помянул Теренчук, так это то, что за Крагой, среди прочих «заслуг», есть «мокрое» и что двое – Гуцик и Бесфамильный – прибыли вместе с ним по этапу и уже тогда у него, как выразился замкомвзвода, «в холуях ходили».
Номинально Крагин подчинялся ротному, а довольствие на себя и подельников получал в третьем взводе. Отсюда и пошло противостояние взводного и Краги. Теперь один отправлен в госпиталь, а другой – на тот свет. Что ж, при отправке с передовой выбор пунктов назначения не богат.
IV
Аникин вдруг вспомнил про еще один путь. Тот самый, который и привел его в штрафную роту. Плен, бегство, возвращение к своим, потом Смерш… Воспоминания особого энтузиазма не прибавили. Да и то, что он видел вокруг, не особо радовало.
Настроение у всех было подавленное. Давило даже не то, что погибли товарищи, а что все это – смерть товарищей и кровавый пот – оказалось зря. Вечером, уже после разгрома артиллерийских расчетов, штрафники вернулись на свои утренние позиции, покинув растерзанные немецкие траншеи. Ротный получил соответствующий приказ от командования дивизии «ввиду перегруппировки сил и невозможности удержаться на новом рубеже». Еще, чего доброго, прикажут в обратном направлении реку форсировать.
– Какого черта, если… – опять завел пластинку Деркач.
– Какого черта?.. – вопросом оборвал его Андрей. – А такого, что Колобов погиб, а ты выжил, сидишь тут и жрешь шоколад и нос от коньяка воротишь… Так что не ной и не скули, а радуйся…
– Верно Андрей говорит, – поддержал Бесфамильный. – Такие, как ты, Деркач, везде скулят – что в окопе, что на лесоповале. Посмотрел бы я, как ты в лагере заголосил бы…