Вдруг, как по команде, из перелеска хлынул живой поток – лошади, люди, повозки. Все больше лошади, людей почти не разглядеть. Это кавалерия первую партию пустила, на понтоны. А те в два ряда к берегу пришвартованы. Как только наполнились, саперы давай их с правого края толкать палками, разворачивать по течению, чтобы в аккурат к тому берегу правый край причалил. А немцы будто ждали. Из всех стволов, какими была высота их проклятая напичкана, принялись лупить. И шестиствольными минометами, и пушками. И пристреливаются все точнее. На понтонах заходило все ходуном, там свои волны точно заплескались. Раненые животные метаться начали, в воду прыгают и сами плывут – кто на тот берег, кто обратно. Только морды вытянутые видны. А потом «юнкерсы» появились. Начали утюжить бомбами вдоль русла. И почему-то именно к кавалеристам привязались. Топят один за другим. Потом до немцев доперло, что основные силы в перелеске прячутся. Или координировал кто их авиацию. «Юнкерсы» давай сыпать туда свои бомбы. И «мессеры» налево и направо из пулеметов полосуют. Вот тогда началась паника. Из перелеска хлынуло: лошади обезумевшие, люди… повозки в щепки, кто на понтон, кто в воду. А «мессеры» с «юнкерсами» дуреют от запаха крови и безнаказанности: как стервятники, кружат над рекой и рвут живое мясо в клочья.
Аникин и еще Саранка и Теренчук держатся за бревно, к нему оружие и вещмешки привязаны. Сверху мины и бомбы сыплются, а вода вокруг будто кипит: от крови красная, в ней – каша из копыт, трупов солдатских, крупы разорванные плывут, головы лошадиные, некоторые еще ревут в агонии – истошно так, жутко. Ближе к тому берегу, там, где течение выбиралось на стремнину, Теренчука и не стало. Вскрикнул только – точно как лошадь раненая, глаза как-то дико закатил, затылком бритым о воду ударился. И канул. А винтовка его – СВТ драгоценная, которую старшина холил и лелеял, окопной женой называл, – осталась к бревну привязанной. Аникин ее на берегу и отвязал, вместо своей «мосинки». Следом на берег выбрался взводный.
– Наши-то где, так вашу растак? – матерился Колобов, тоскливо озираясь на растерзанную фашистами реку. На чем свет стоит ругал штабных крыс дивизии. По его словам, Углищеву, командиру штрафников, командование обещало в ходе форсирования Вытебети и наступления на Белый Верх поддержку с воздуха и танками. Пока «юнкерсы» и «мессеры» творили что хотели, ни одного нашего самолета прикрытия так и не появилось.