Аникину приходилось видеть потом последствия такого цунами: перекореженные винтовки с погнутыми, словно медная проволока, стволами, сплющенные, как консервные банки, солдатские каски и котелки. И тут же вповалку, как кули на мельнице, тела их бывших хозяев. Картина, от которой волосы шевелились: трупы, голые, словно аккуратно раздетые страшной силой ударной волны. На самом деле, это были «человеческие мешки» – с кожей, лишенной видимых повреждений, набитой разорванными внутренностями и перемолотыми, как в молотилке, костями.
Саранке под обстрел тяжелых гаубиц попадать еще не приходилось. Он прижался к стенке траншеи.
– Ложись! Падай! – Аникин схватил Саранку за обмотку и с усилием дернул. Это движение, на долю секунды опередившее волну разрыва, и спасло рядового Иванчикова. Почва толкнула Андрея несколько раз. Словно кто-то надавил стальными пальцами на барабанные перепонки, и Аникин почувствовал, как по спине шлепают комья земли.
Выбравшись из тяжелого завала грязи, Андрей огляделся. Над ним склонился Колобов. Над головой свистели пулеметные очереди.
– Гады, из тяжелых бьют. «Стопятидесятимиллиметровки». Ночью перебросили на наш фланг. Углищеву обещают танки. В поддержку. Сейчас в атаку полезем. Наша задача – высота.
– Где Саранка? – приходя в себя, огляделся Аникин. – Рядом был, когда накрыло нас.
Рука, тонкая, мальчишеская, торчала из комьев мокрой земли в углу поворота траншеи. Андрей и взводный бросились откапывать Иванчикова. Тот дышал.
– Видимых повреждений не имеется… – деловито осмотрев солдата, заключил взводный. – Э, да он, похоже, в обмороке…
Колобов отвесил Саранке две увесистые оплеухи.
– Вместо нашатыря… – подытожил взводный и протянул ошарашенному бойцу свою флягу. Саранка отпил и закашлялся.
– Жжет… – судорожно прошипел он.
– Жжет? Значит, живой… – Колобов тоже сделал глоток из фляги и протянул ее Андрею.
– Значит так… Марчук наступает по правому флангу. Они идут встык с пехотой. По центру – Нечаев. Мы держимся линии левого дота. Тот, что к оврагу ближе. Пехота обещала нам дать артподдержку. Гнезда пулеметные подавить. Они ночью на этот берег две «сорокапятки» перетянули.
– Так когда наступаем, гражданин Колобов? – из-за поворота вынырнула физиономия Бесфамильного.
– По уставу надо обращаться, боец… – зло оборвал его Колобов. – Граждане на гражданке остались. А здесь – «товарищ командир».