Глава 3: Сердце руин и пепел звезд
Молчание между ними было плотным, почти осязаемым. Элизабет шла за своим провожатым, стараясь не отставать, и жадно впитывала детали окружающего мира. Руины сменялись руинами, но иногда взгляд выхватывал фрагменты былого великолепия: колонну с искусной резьбой, изображающей переплетение терновника и роз; мозаичный пол под ногами, где среди серой пыли еще угадывались лазурные и золотые всполохи; гигантскую статую крылатого льва, обезглавленную, но все еще исполненную грозного величия. Скорбь и красота сплелись здесь в неразрывном объятии.
Наконец, впереди забрезжил иной контур – исполинская башня, похожая на палец скелета, указующий в бесцветное небо. К ней примыкали остатки крепостной стены, образуя подобие внутреннего двора. Это место выглядело… менее мертвым. У входа в башню чернело старое кострище, а сама арка входа была расчищена от завалов.
– Мой дом, – сказал мужчина без тени иронии. Голос его был ровным, как поверхность замерзшего озера. – Или то, что от него осталось.
Внутри царил полумрак и холод, пробирающий до костей. Единственным источником света был мутно светящийся голубым шар размером с кулак, лежащий на грубо сколоченном столе. Он отбрасывал пляшущие тени на стены, сложенные из огромных, покрытых инеем камней. Вдоль стен громоздились припасы в мешках, связки сушеных трав, оружие, инструменты. В углу – ложе из шкур, выглядевшее на удивление уютно в этом каменном мешке. Пахло дымом давно погасшего очага, пылью веков, сухой травой и чем-то еще – озоном? Остаточной магией?
– Садись. Если осмелишься. – Он кивнул на скамью у стола. Сам подошел к стене, привычным движением снял меч, положил его на оружейную стойку рядом с парой копий и луком. В его движениях была точность человека, для которого оружие – продолжение руки. – Артур.
Элизабет застыла. Имя ударило, как раскат грома. Артур. Король Былого и Грядущего. Легенда. Миф. Но перед ней стоял не сияющий монарх с картинки, а смертельно усталый мужчина с глазами цвета штормового моря.
– Потомок, – добавил он, перехватив ее взгляд. Горечь в этом слове могла бы отравить колодец. – Носитель имени и бремени. Последний из прямой линии крови Дракона, кто еще не разучился отличать правду от легенд, которыми мы теперь кормимся.
Он подошел к столу, тяжело опустился на скамью напротив. Голубоватый свет шара вылепил его лицо из мрака – резкие тени залегли под скулами, серебро инеем тронуло виски, паутинка морщин разбежалась от уголков глаз. Ему было не больше сорока, но казалось, он прожил тысячу лет скорби.