– Вы оскорбили меня дважды, дорогой гость. Моё поместье, моя служанка… Но чего уж там. Чувствуйте себя как дома – меня-то отец научил манерам. Я забуду об этом недоразумении и приложу все усилия, чтобы ваша любезная супруга о нём не узнала.
– Кто не без греха, – гость позволил себе ухмыльнуться. – Я слышал, в этом доме часто случаются недоразумения с девками.
Щёки обжег румянец. Пришлось бесшумно вдохнуть и выдохнуть, казалось, непомерный объём воздуха, чтобы проглотить шпильку и не порвать при этом горло. Отец наказывал терпеть, быть выше шепотков и пересудов, и порой бывал до жестокости убедителен. Что там шпильки-шепотки – Грэй верила, что под крышей родного дома смогла бы стерпеть даже запущенные под ногти иголки.
– Лучше бы вам пройти в ковровую гостиную, – проговорила девушка. – Всё забудется, как только вы поднесёте госпоже Наюд вина.
– Вы так добры, – ифрит отвесил неглубокий поклон, развернулся и ушёл.
Грэй подождала, пока его спина скроется за поворотом, и проследовала к центральной части поместья. Путь её лежал в сторону мужской половины дома. Интересно, зачем гадёныш Наюд так далеко забрел на женскую – видимо, Шади давно с ним миловалась и заманила любовника подальше от шумной толпы. На женской половине были только покои Грэй, комната прислуги и гардеробные. Прочие комнаты пустовали.
Мужская половина поместья Тлея, наоборот, кипела жизнью и гудела десятками голосов – особенно сейчас, когда почтенные гости собирались в её центре. Огромное помещение, устланное роскошными коврами и украшенное дорогими гобеленами, способно было вместить в себя небольшое войско. Давно дом не видал подобных сборищ: старик, должно быть, из кожи вон лез, чтобы оттереть пятно с репутации семьи и умаслить высшее общество. Под высоким потолком собрались выряженные в пух, прах и павлиньи перья мужчины и женщины. Большинство из них Грэй знала с детства. То были дальние родичи, друзья отца, его былые сослуживцы и нынешние подчинённые. Некоторых гостей молодая госпожа видела впервые и, проходя мимо них, нескромно изучала новые лица. Один ифрит не отвёл глаз, как требовали приличия. Грэй оценила это и прищурилась, принимая негласный вызов.
Вечер проходил так же, как и сотни других. Вино, благовония, служанки, снующие из угла в угол с кувшинами и бронзовыми подносами с фруктами; беседы старых снобов и высокомерие отца, делавшее его на голову выше самого высокого из гостей. Высокомерие было его излюбленным оружием против позора.