Солнце садилось в том особом углу неба, где даже грусть перестаёт быть важной.
Воздух пах морем, мятой и золотыми телами, разложенными по шезлонгам, как грехи на исповеди.
Мы были на побережье, в гостинице, где полотенца пахли цитрусом, а завтраки приходили в номер раньше тебя.
И я, Кейт, – была здесь. Без него. С собой.
Мы с Энн только что поднялись в номер. Она скинула сандалии, раскинула волосы, глотнула ледяного сока и закричала из ванной:
– Я должна встретиться с Нико! Он не работает сегодня, и у нас, как бы это сказать…
(голос снижается до коварного шёпота) – Незапланированный ужин с поцелуями.
Я усмехнулась.
Энн. Мой ветер. Если бы душа могла смеяться – она звучала бы как Энн. Слишком громкая, слишком яркая, слишком настоящая, чтобы быть случайной.
– Ты со мной? – крикнула она, выскакивая в полотенце и глядя в зеркало, как будто там могла быть реальность, где у неё прыщ.
– Нет, – сказала я. – У меня свидание с одиночеством.
– Кейт, ты серьёзно?
– Абсолютно. Закажу в номер. Или просто прилягу.
– Нет.– Она уже в белье, ищет платье с яростью супергероя. – Я не позволю тебе провести вечер в отеле, когда там, за стеклянными дверями, – вино, мужчины, и лёгкий ветер, который трогает кожу лучше, чем твой бывший.
Я промолчала.
Она подошла ко мне. Села на край кровати. Взяла мои руки.
– Кейт. – Голос, без шуток. Почти боль. – Я знаю, что ты внутри себя – как после пожара. Но ты не мёртвая. Ты просто стоишь на обломках. А море – оно для того, чтобы их смыло. Я не буду уговаривать. Но знай: Я не брошу тебя. Но ты должна сама выйти. Пусть даже в одиночестве. Пусть даже без макияжа. Пусть даже просто в чёрном платье и с нулевыми ожиданиями. Потому что жизнь ждёт. А ты – всё ещё красива, мать твою. Даже с этим взглядом “я пережила смерть и кофе без сахара”.
Я выдохнула. Посмотрела на свои ноги. На тонкие лямки чёрного платья. На своё отражение в зеркале: кожа чуть загорела, волосы ещё не высохли, и глаза, в которых всё ещё живёт женщина, просто временно спрятавшаяся.
– Хорошо, – сказала я. – Я выйду.
Энн просияла, как только она может. Как будто я не согласилась на прогулку, а подписала контракт с жизнью.
– Я обожаю тебя, – сказала она. – Но в номер – ничего не заказывай. Это отпуск, а не похороны.