– Не бойся Егорушка, мы тебя не дадим в обиду, мы расскажем всё, как есть! – говорили они на бегу.
Егор перестал вырываться, надеясь, что в околотке они заступятся за него. Если бы не это, он постарался бы вырваться. Так до полиции и дошли. Сын Лукьяновны втолкнул его в дверь и с порога начал жалобную песню, что де привел татя, который ограбил усопшую старушку, и что власти должны его обыскать, а деньги вернуть наследнику. Сын Лукьяновны для достоверности стукнул себя в грудь. Соседки загалдели, защищая Егора. И тут в комнату приемную вышел откуда-то полицейский чин. Он гаркнул:
– Что за шум?
И тут сердце Егора ёкнуло. Он узнал голос пристава Прокофьича, который езживал к Шалиным в гости. Обернулся Егор и увидел, точно он. И Прокофьич сразу узнал Егора. Подошел ближе и осклабился в ухмылке. Выслушал сына Лукьяновны, а на загалдевших было опять бабенок, грозно цыкнул. Обошел Егора и снова ухмыльнулся:
– А знаешь ли ты, молодец, что есть у меня писанная жалоба на тебя от Терентия Семёновича Шалина, которого ты ограбил да и сбежал. Я ведь тебя давно ищу. Да больно ловко ты прятался. А гляди-ка попался всё-таки, сам пришел.
– Это я привел анчутку! – улыбался сын Лукьяновны, не веря своей удаче. Соседки смотрели ошарашенно то на пристава, то на Егора, и не знали теперь, что говорить.
– Невиновный я… – обреченным голосом пробормотал парнишка. – Ни у Шалина, ни у него, – кивнул он в сторону сына Лукьяновны.
Хмыкнул пристав, прогуливаясь по комнате, руки за спину:
– Все, кого приводят сюда, считают себя невиновными.
Егор понял, как ни доказывай, а Прокофьич, как коршун добычу, не выпустит его из когтей. Уж он перед Шалиным выхвалится, что искал, ночей не спал. Тот за поимку Егора богато, верно, одарит.
Сын Лукьяновны, видя, что парнишку уже теперь не отпустят, стал жалобиться приставу про свою, якобы, бедность. Неплохо бы вора обыскать, а найденное отдать ему. Пристав, нахмуря брови, посмотрел на мужика и велел писарю с его слов написать, а также записать адрес потерпевшего. Всё остальное, мол, потом, когда разберутся. Соседки Лукьяновны нерешительно переминались с ноги на ногу.
– Вы тоже потерпевшие от этого злодея? – вновь нахмурил брови пристав.
– Да нет! Он парень хороший, жалостливый.! – загалдели они, перебивая друг друга.
И сразу потеряли интерес полицейского. Он отвернулся от них. Они, видя, что уже на них не обращают внимания, потоптались и вскоре ушли. За ними ушел и сын покойной, поняв, что тут ничего не выстоишь. Дело обернулось какой-то другой стороной, ему неведомой. Пристав приказал Егора отвести в цугундер.