Эксперименты уже давали первые плоды, но не в пользу заложников заброшки: они сказывались на ментальном состоянии макета. Ян становился раздраженным и мог подолгу ни с кем не разговаривать. Андрей объяснял, что мозги макета слабые, потому как созданы исключительно в декоративных целях – на время проживания покупателей вторички. Проводить «риэлторские каникулы» иномирные делегаты могли год, а то и два, преследуя цель погрузиться в историческую эпоху, научиться чему-нибудь, что пригодилось бы в адаптации к климатическим условиям, и реконструировать быт почившей цивилизации.
Вопреки расхожему мнению о пустоголовости, макеты носили слепки знаний прототипов, но в сжатом качестве. Понятия же справедливости, мечты, любви и прочие были табуированы, ибо подрывали самосознание макета, который ловил когнитивный диссонанс и принимал Т-позу.
ПсевдоЯн едва ли обладал хотя бы четвертью знаний Януса, и в целом они разнились не только в отношении ко мне. Например, деревянный товарищ никаких каштанов не ел, зато галлонами поглощал сладкую газировку. Руки за спиной не держал и вообще был прямолинеен как шпала – и в позах, и в словах. Где-то проходила черта, что разделяла персоны прототипа и шаблона. Но в какой плоскости? Сродни вопросу «что есть „я“?».
Ян молчал с плохо скрываемым неудовольствием, обхватив себя за локти. Вдалеке зеленели трофейные палатки, в которых ночевала наша группа странников; коричнево-красные кусты усеивали неблагодатную почву, а редкие билборды врастали в разрыхленный асфальт, поросший травой. Пасмурное небо висело над степью, как наполненный дождевой водой брезент. Чужеродные звезды затянули тучи.
Мне казалось, что я уже видела эту картину раньше.
– Зябко, – обратилась я к притихшему Яну. – Давай разведем костер.
Уже в лагере достала из рюкзака кубик парафина и зажигалку необычной формы, которую стащила с кассы одного из супермаркетов. Из-за нескончаемого дождика бревна отсырели: парафин не возвращал костру огня. Я потерла веко, придумывая, как быть, но в ноги обрушились деревянные конечности, заставив отпрянуть и воззриться на Яна. Он отряхнул руки и сказал:
– Даже не вздумай делать такое лицо.
Присев над своеобразными дровами, я вытянула марионеточную голень и скривила рот:
– Тебе самому от себя не противно?
– Хамка. – Макет подбоченился, пнул конечности и добавил ворчливо: – Верно говорят, не хочешь зла – не делай добра.