– Эй! – я потряс за плечи крупного мужика, лежавшего лицом в снегу. – Ты здесь как оказался?
Мужик замычал, задавив слова стоном. Я перевернул его на спину и чуть не заорал, как дама при виде таракана. Лица у мужика не было. Вместо лица было месиво из кожи, крови и прочей органики. В лунном свете зрелище это проняло даже меня. Одет он был в телогрейку, ватные штаны и кирзовые сапоги, каких уже днём с огнём давно не сыщешь. Алкоголем от него не пахло.
Нужно было что-то делать, раз уж я залез в эти кусты. Вариантов было не много – вызвать «скорую», вызвать милицию. Мужика, наверняка, жестоко избили, и он, спасаясь бегством, перемахнул через высокий школьный забор, в надежде, что в сарае есть какой-нибудь сторож, и этот сторож ему поможет. Он просто не добежал, бедолага. Мужик опять застонал, громко, протяжно, будто пел пьяную, горестную песню.
Чёрт меня дёрнул спортом заниматься в три часа ночи! Лучше бы я курил.
Я взвалил мужика на плечо. Он оказался габаритами с меня: здоровый, широкоплечий и очень тяжёлый. Кто умудрился измочалить такого бугая? Пьяным он не был, это точно. Теперь придётся тащить его в свой сарай, укладывать на лежак, открывать школу, идти в учительскую, чтобы по телефону вызвать «скорую», а потом квохтать над его здоровьем до приезда врачей. И объяснять, где я его нашёл. И рассказать, что по ночам совершаю пробежки. И помогать водиле укладывать его на носилки, тащить в машину, запихивать в салон. И слушать благодарность за помощь, или раздражительные реплики про ночную работу и чёртовых алкоголиков. Чёрт меня дёрнул не спать и ворочаться, искать кофе и не найти, смотреть на луну и оригинально бороться с бессонницей!
Тяжёлый он был, как конь. Я дотащил его до сарая, здорово запыхавшись. Матрас, одеяло и бельё я сбросил на пол, положив мужика на голые доски. Я снял ключи от школы с тайного крючка за пианино и обречённо пошёл выполнять свой гражданский долг – звонить в службы, у которых никогда не бывает ни перерывов, ни выходных.
– Слышь, парень, – отчётливо вдруг сказал мужик, – не ходи никуда, не надо.
Я замер. В его голосе мне послышалась угроза, поэтому, когда я повернулся к нему, я ожидал в руке у него увидеть «ствол». Мне ведь и в голову не пришло обыскать его: разве могут быть плохими намерения у человека, лицо у которого похоже на фарш?