Я оглянулся, мужик лежал, как лежал, он только пытался разодрать окровавленные, заплывшие веки и даже изобразить разбитыми губами улыбку.
– Слышь, парень, не надо медицины. Ты мне водочки плесни, если есть. Лучше нет анестезии. Я не синяк, пью только когда больно.
Водочки у меня не было. Но в самодельном шкафу над столом стояла мензурка со спиртом, которую я взял в кабинете химии, чтобы, прежде чем склеить развалившийся ботинок, обезжирить его подошву. Не знаю, почему я послушно достал мензурку и протянул её мужику.
Я протянул ему мензурку, забыв предупредить, что это спирт и нужно бы разбавить. Он вылил содержимое в свою окровавленную пасть, проглотил, и, кажется, потерял сознание, или умер, потому что перестал дышать и замер, уронив руку с мензуркой на грудь. Открыты или закрыты у него глаза, в этом кровавом месиве было непонятно.
Я испугался здорово – труп на моём лежаке, в моём сарае, с моей мензуркой в руке. Я только что выпутался из одной истории, обрёл спокойствие, уверенность, своё настоящее имя, и вдруг опять такая… «замута», как выражается Беда. Я дал задний ход, спиной открыв дверь, впуская холодный воздух в сарай. Я решил: на этот раз никакой самодеятельности, иду в учительскую, звоню ментам, пусть осматривают, пусть допрашивают, пусть фиксируют. Я готов через всё это пройти, потому что абсолютно ни в чём не виноват. Я уже вышел на улицу и хотел закрыть дверь, но труп вдруг задышал и внятно сказал:
– Не надо ментов, брат. Я отлежусь и уйду. Дай, оклемаюсь маленько.
Я закрыл дверь, но не снаружи, а изнутри, взял мужика за руку и нащупал пульс – он был частый, поверхностный, готовый прерваться в любую секунду.
– Ты можешь не дотянуть до утра, – сказал я, усмехнувшись, хотя весело мне не было.
– Эх, – тоже усмехнулся мужик, дёрнув размолоченной физиономией, – мне бы зубы вставить, да жениться за три дня до смерти!
Я вдруг понял, что он ещё долго протянет, и медицина тут не при чём. Я это понял, успокоился, расслабился, и решил – к чёрту ментов, не хочу, чтобы они осматривали, допрашивали, фиксировали. Я ощутил, что физкультура помогла, я дико хочу спать, время четыре утра, а мне в семь нужно открыть школу, чтобы технички успели помыть классы до начала занятий.
– Не беспокойся, брат, я оклемаюсь немного и уйду. Я дотяну до утра, не волнуйся. – Он опять затих, перестал дышать, но я устал беспокоиться, устроился на полу, на матрасе, и, едва коснувшись подушки, заснул, как убитый.