– Вас что, не интересуют трупы? – я так старался сохранить спокойствие и не орать, что некорректно сформулировал вопрос.
– Меня не интересуют шизофреники, – не осталась она в долгу. – Как землетрясение, так обострение! И мальчики кровавые в глазах.
– Откуда вы знаете, что это мальчик? – испугался я.
Приветливая женщина из инспекции бросила трубку.
Я посмотрел на Ильича, он устроился на краешке дерматинового кресла и усердно расковыривал скрепкой обивку. Трагически-отрешённым видом он говорил: топи меня, тебе-то нечего терять!
Я собрался с мыслями, сжал волю в кулак и, набрав 02, более-менее внятно объяснил, что произошло.
Скорая всё-таки приехала. Врачи констатировали смерть от проникающего пулевого ранения, которая наступила минут тридцать-сорок назад. То есть, примерно тогда, когда началась эвакуация и школа бурлила паникой вперемешку с весельем.
В окно коридора я видел, как уехала машина с красными крестами, а на смену ей примчалась милицейская Волга с опергруппой и следователем прокуратуры. Учеников и учителей, слонявшихся на улице, попросили не заходить в школу, и на входе, у дверей, встал коренастый парень в штатском, который озирал окрестности с грозным видом. Я тупо смотрел в окно, пока на первом этаже, у тира, творилась эта страшная профессиональная кухня. Приехал даже кинолог с собакой. Огромный овчар, нюхая пол, деловито сновал между тиром и туалетом. Всё правильно: Грибанова убили после его разговора с Глазковым в туалете, и собака просто повторяла его маршрут. Ильич скрылся в своём кабинете, не обмолвившись со мной ни словом; он переживал отчаянно, предполагая крах своей директорской карьеры и относительно безбедной жизни.
Потом начались допросы.
Мимо меня безликие люди пронесли чёрный пластиковый мешок, и коренастый парень на входе стал впускать в школу учителей, завуча, и учеников мужского одиннадцатого «в». Ко мне подошла Лилька-трудовичка. Спесь замужней дамы слетела с неё, как шелуха, глаза у неё были красные, заплаканные, впервые без косметики.
– Петь, сейчас всех опрашивать начнут. Это пока не допрос, а просто беседа. Я знаю. – Она хлюпнула носом и пошла куда-то, впервые забыв про выразительность своей походки.
Меня на допрос почему-то пригласили не первым. Может, у профессионалов свои резоны и правила, и того, кто обнаружил труп принято допрашивать в последнюю очередь? До меня в учительской, которую оккупировал следователь, побывали почти все ученики класса, где учился Грибанов, учителя, которые проводили в этом классе уроки, и завуч. Последним туда нырнул Ильич – бледный, с гордо поднятой головой. Он даже не посмотрел в мою сторону.