Что и говорить, рассуждал Мишель. Нужно просто сравнить действительность с теорией, с её радужными выводами и понять, что это совершенно разные вещи. Марксисты говорили одно, а на деле у них получалось другое. Ему хотелось плюнуть на всё и уехать. Но куда уедешь, когда тебя нигде не ждут? Да и уехать-то невозможно, разве что сбежать. Пришлось после университета устроиться на работу в институт востоковедения, где ему предложили место редактора радиостанции «Мир и прогресс», вещавшей на китайском языке. Работа, можно сказать, не пыльная, однако он теперь думал лишь об одном – как вырваться за границу. Он был сыном эмигрантов, а такие, вкусив однажды свободы, будут потом бредить ею всю жизнь. Ему было тесно в этом замкнутом пространстве странных иллюзий, где практически не было места человеческой инициативе и самостоятельности, а, следовательно, возможности заниматься поиском своего пути в науке. Где каждый человек должен был ощущать себя лишь послушным винтиком в организме этого бездушного авторитарного общества.
А Мишель мечтал о большой науке. Ещё учась в МГУ, он начал разрабатывать неординарную систему преподавания китайского языка. Особенно его занимала проблема иероглифики (позже в Европе стали использовать термин, который придумал Мишель – синограмма). Он пытается создать такой программированный метод, с помощью которого было бы не трудно научить человека китайской письменности. Забегая вперёд, нужно сказать, что исследователю (по словам Мишеля, на западе люди науки не любят называть себя учёными, а предпочитают термин «исследователь», ибо так звучит скромнее, но дела не меняет) удалось осуществить свою идею. Но это произойдёт уже в Сорбонне, знаменитом парижском университете, куда он в конце семидесятых попадёт на стажировку да так и останется в его стенах, не пожелав вернуться домой. Там он получит звание профессора и станет известным на весь мир китаеведом. Своё решение остаться во Франции считает осмысленным, потому как был уверен, что, когда он освободится от груза идеологии, он сделает больше для науки. Иное его не интересовало, ибо по натуре он был законченным аскетом. Главное для него богатство – это книги, без которых он не представляет своей жизни. Немаловажно здесь было и то, что он женился на француженке по имени Дельфина Велерс, востоковеде и внучке известного ученого-физиолога, которая, привыкшая к западному комфорту, ни за что бы не поехала в неустроенную Россию.