– Эй! Верни! – Антон кинулся вперёд, но всё вокруг уже превратилось в пятна и тени.
– А ты чё, совсем слепой? – насмешливо бросил светловолосый мальчик, подкидывая очки в руке. – Без них как крот?
– Отдай!
Юрий ещё немного побаловался – поднёс очки к глазам, посмотрел сквозь них, скорчил рожу. Но вдруг увидел, как у Антона задрожали губы.
Он замер. Секунду просто молчал… а потом, немного смущённый, протянул очки обратно.
– На. Не плачь, ладно? Я просто… дразнился.
Антон не сказал ни слова, просто быстро надел их обратно и отвернулся, сжав кулаки.
– Эй, ну подожди… – Юрий немного замялся. – Хочешь, я покажу тебе, где в соседнем дворе горка круче? Там с разбега можно лететь, как на ракете. Если упадёшь – точно сломаешь попу.
Антон всё ещё молчал. Но через несколько минут они уже шли рядом – Юрий что-то болтал, размахивал руками, а Антон слушал молча, но с каждым шагом всё меньше чувствовал себя чужим.
С тех пор они были неразделимы.
Юрий всегда говорил, что сначала дружил «ради прикола». Но правда была в том, что в тот день, когда он впервые увидел, как Антон жалко щурится в поисках своих очков, в нём вспыхнуло что-то.Они вспоминая ели сгущёнку ложка за ложкой – и вот уже банка стала подозрительно лёгкой.
– Эй, ты ел больше, чем я! – воскликнул Юрий и попытался отобрать у него банку.
В завязавшейся возне сгущёнка, как и следовало ожидать, с глухим плюх выскользнула из рук и опрокинулась прямо на ковер. Белая густая масса растеклась, как лужа лени и беспечности.
– О-о-о нет… – выдохнул Юрий, вцепившись в волосы.
– Может, не заметит? – прошептал Антон, в панике озираясь.
Дверь скрипнула. На пороге появилась мама Юрия. Она взглянула на ковер, на сгущёнку… на двух виноватых мальчишек.
– Юрий.
– Мама… Это не я! Это Антон! – выкрикнул Юрий, тыча пальцем в друга.
– Так, оба! В ванную! А потом – тряпки в руки!
Антон прыснул от смеха, а Юрий обречённо застонал.
– Мне конец… Я попрощаюсь с велосипедом…
– И со сгущёнкой, – добавил Антон, вытирая слёзы от смеха.
А потом они вдвоём, с мокрыми тряпками, ползали по полу, стирая сладкий след, и всё никак не могли перестать хихикать, вспоминая выражение лица Юриной мамы.
––
-–
Когда всё было более-менее оттерто, а ковер обрёл странный, но почти прежний вид, Юрий сел на пол, выдохнув с такой трагичностью, будто он только что отмыл Эверест. Антон, смеясь, облокотился спиной на кровать.