Мятежники с ликующими воплями высыпали с окрестных улиц и буйным потоком затопили здание. Юджен неторопливо побрёл за ними. Он уже слышал, как верные скандируют его имя, и чувствовал, как дрожат уголки губ. Не надо было видеть Волчицу, чтобы понять, как перекосило от злости и зависти её размалёванное лицо. Юджен остановился на пороге ратуши и посмотрел в небо: первые зарницы вот-вот должны были позолотить верхушки вековечных сосен. Он сдержал клятву: Хельт был взят за одну ночь.
«Я в восхищении, верный», – голос бога прозвучал в голове звонко и торжественно. То была последняя нота торжественного гимна, и Юджен расплакался от преисполнившего душу благоговения.
***
Последнее святилище старых богов наконец-то догорело. С ночи пламя глодало массивные дубовые балки, и, как бы не пыжился пиромант, ускорить этот процесс не получалось. Досадное недоразумение, которое вполне можно было бы превратить в знамение – но никто из жрецов не смог воспользоваться таким сладким шансом. Их тела сгорели вместе с алтарями Слабых.
Омма и её верные вывели лорда-градоначальника из ратуши и подтащили к центру площади Красного храма. Благородный Со́верин показался Юджену образцовым толстосумом, на которого можно было бы спустить народный гнев: рыхлый и сутулый, с округлым животом и тремя подбородками, трясущимися от страха и жалости к себе. Соверин что-то бормотал под нос, веря, что Омма его слышит. Ну, она-то, может, и слышала – вот только вряд ли слушала.
Улицы, примыкавшие к храму Зрелости, заполонили мирные жители и продажные солдаты. Хельтцев запустили во все окрестные дома, так, чтобы как можно больше людей видели падение старого режима и рождение нового порядка. Встревоженные, напряжённые лица виднелись в каждом оконном проёме. Многие молодые люди и даже дети сидели на козырьках крыш в ожидании приказов. Юджен, успевший облачиться в угольную рясу с зауженными рукавами, ловил на себе их взгляды и приветливо улыбался; мало кто из мирных знал, кто он и какую роль сыграл в событиях минувшей ночи. Горожане, и стар, и млад, должны были поверить, что от верных Разрушению следовало ждать лишь добра и безусловной, щедрой любви.
Но сначала градоначальник придаст их фигурам весу.
Омма рассредоточила своих головорезов по улице и поставила лорда Соверина на колени перед толпой. Юджен оказался чуть позади и ждал её вступительного слова, но Волчица лишь стиснула когтистые пальцы на плече чиновника, и тот, прерывисто вздохнув, громко заговорил: