Пошёл за псом в кухню. Он сидел у стола и вопросительно смотрел на меня.
Желтки лопнули, расползаясь вязкими солнцами – такими же, как те огненные круги, что мерещились мне в кошмаре. Белки шипели, сворачиваясь в пену, и на секунду мне почудилось, что это не еда, а плоть горит – та самая, что обугливалась в моих снах. Рука автоматически помешивала блюдо деревянной лопаткой, а метка на ладони пульсировала в такт булькающим пузырям.Я разбил несколько яиц на раскалённую сковороду. Бросил пару ложек арабики в медную джезву, залил водой и поставил на огонь.
Никак тыкался мордой в мою ногу, требуя еды. Я насыпал ему корм, наблюдая, как гранулы падают в миску – сухие, коричневые, как обгоревшие камешки с места аварии. Пёс жадно заглотил первую горсть, и я вдруг подумал: а не пахнет ли его дыхание гарью?
Налил ароматный кофе в потёртую кружку с логотипом какого-то давно закрытого кафе. Уселся за стол на шаткий стул. Никак, опустошив миску, сел у моих ног. Я ковырял вилкой, слушая, как за окном скрипят шины, а сосед сверху орёт на жену. Обычное утро. Почти обычное.
На дне чашки осталась густая масса, которая сложилась в некое подобие стрелы – точь-в-точь как шрам на моей ладони. Я убрал посуду в раковину. Показалось, что тень от неё ещё долго дрожала на столе, будто указывая куда-то на восток – туда, где жил дед.
Я уже было шагнул к стоянке, где стояла моя «Лада», но Никак дёрнул поводок. Потянул влево, к ржавым бакам, заваленным пустыми бутылками и мусорными пакетами.
– Куда тебя несёт? – я нахмурился, чуть потянув пса обратно.
В ответ на мой жест, он заворчал и упёрся лапами во влажную плитку. Глаза его были тревожными, короткая шерсть слегка топорщилась на загривке. Я пожал плечами, уступил. Пошли в обход – через узкий проход между домом и гаражами. Никак немного успокоился и побежал вперёд.
Мы вышли к стоянке с другой стороны, у заднего крыла «Калины». Я замер, дыхание сбилось. У входа, где я всегда парковался, стояли они. В этот раз уже четверо. Капюшоны скрывали лица, но мне показалось, что я чувствую их взгляды – тяжёлые, как свинцовые гири. Руки спрятаны в карманы, но было похоже, что там не пусто.
«Не шуми» – прошептал я псу, пригибаясь за «Калиной». Пёс прижался к асфальту, обнажив зубы. По его спине бежала дрожь – не страх, а готовность.