Он решил поговорить с Виктором. Начальник сидел в своём кабинете, заваленном дорогими сувенирами и фотографиями с городских мероприятий. Виктор Иванович, грузный мужчина с лоснящимся лицом, выслушал Алексея, не отрываясь от бутерброда.
«Ты о чём, Гордеев?» – Виктор вытер губы салфеткой, но его глаза сузились. «Ошибки в базе? Бывает. Не бери в голову».
«Это не ошибки, Виктор Иванович», – Алексей старался говорить спокойно, но голос дрожал. «Квартиры для сирот уходят вашим знакомым. Я нашёл документы. Подписи. Даты».
Виктор отложил бутерброд. Его улыбка была холодной, как зимний ветер. «Ты умный парень, Алёша. Но ум – это ещё не всё. Знаешь, что бывает с теми, кто суёт нос не в своё дело?» Он наклонился ближе. «Они теряют работу. А иногда и больше».
Алексей вышел из кабинета, чувствуя, как пол уходит из-под ног. Он знал, что должен молчать. Но в памяти всплыла та газета, которую он читал неделю назад: одинокая пенсионерка, умершая в холодной комнате, так и не дождавшись обещанного жилья. Он не мог молчать.
На следующий день он отправил жалобу в региональную инспекцию. Подробно, с доказательствами: скриншоты базы, копии документов, список подозрительных получателей. Он надеялся, что правда победит.
Через три дня его вызвали к Виктору. На столе лежало письмо об увольнении. «Ты сам выбрал, Гордеев», – сказал начальник, не глядя ему в глаза. «Теперь не жалуйся».
Алексей вышел из здания департамента, сжимая в руках коробку с личными вещами. Дождь лил как из ведра, смывая последние крохи его веры в справедливость.
Глава 2: Тень надежды
Дождь барабанил по жестяному подоконнику, словно напоминая Алексею Гордееву, что время утекает, как вода в канаву. Его однокомнатная квартира на окраине города превратилась в святилище хаоса: пустые бутылки пива валялись на полу, рядом с коробкой из департамента, которую он так и не распаковал. Трещина на потолке, похожая на молнию, стала его единственным собеседником. Он лежал на продавленном диване, глядя в пустоту, и думал, как всё пошло не так.
Три недели назад он был юристом, который верил, что может изменить мир. Теперь он – никто. Увольнение из департамента соцзащиты было не просто потерей работы. Оно вырвало из него веру, которую он нёс с детства. Алексей закрыл глаза, и память утащила его назад, в холодный коридор детского дома. Ему было двенадцать, и он сидел у кровати младшего друга, Серёжи, мальчика с больными лёгкими, который кашлял так, что стены дрожали. «Лёша, нам дадут дом, да? Настоящий?» – спрашивал он, сжимая тонкими пальцами одеяло. Алексей кивал, хотя знал, что обещания соцработников – пустой звук. Серёжа умер через год, так и не увидев «настоящего дома». Тогда Алексей поклялся: он станет тем, кто сдержит слово. Но теперь, глядя на трещину в потолке, он чувствовал себя предателем.