Он встал медленно, почти нарочно растягивая время, чтобы не оказаться там, куда его тянуло. Каждое движение было ленивым, но осознанным, словно он проверял, может ли быть живым, когда внутри что-то не давало ему двигаться свободно. Одевался так, как делал это каждый день: куртка, футболка, джинсы – обычная форма, за которой скрывалось всё то, чего он не показывал.
Когда он вошёл в школу, коридоры уже были полны жизни.
Голоса.
Смех.
Толкотня.
Разговоры о предстоящих уроках, о том, кто опоздает, кто забудет домашнее задание, кто снова получит замечание от преподавателя.
Но для него всё стало фоном.
Когда он вошёл в школьный двор, Илан увидел её – Джессамин Огден, которая стояла у машины, держа в руках книги; она разговаривала с Канной и Наргис, не смеялась, только слушала, но даже в её молчании чувствовалась та особенная жизнь, которую нельзя было назвать шумом, но можно было прочувствовать всем существом.
Она не играла никакой роли, не притворялась, не старалась выделиться среди других – она просто была собой, естественной и целостной и всегда знала, кто она есть, и потому не нуждалась в подтверждениях или взглядах, чтобы чувствовать своё место в мире, и этого оказалось достаточно, чтобы всё вокруг немного замедлило ход, затаило дыхание перед тем, как сказать что-то важное.