Джесс промолчала.
Только Канна не улыбалась.
– Кстати, – Клем достал сигарету. – Яцек устраивает вечеринку в субботу. Приходите.
– Конечно, – Наргис закатила глаза. – Чтобы ты снова потерял штаны?
– Я их не терял. Просто забыл, где оставил.
– То есть в чьих-то руках?
– Ты завидуешь.
– Я просто помню, как ты потом плакал, потому что уронил телефон в унитаз.
– Это был мой лучший друг.
– Он тебя предал.
Все рассмеялись.
– Но серьёзно, – Яцек со своей компанией подошёл к ним. – Приходите. У нас будут песни, огонь, музыка, старые кассеты, дождь, возможно – вино.
– А ещё Илан, – добавил Флорин. – Он тоже будет.
– Ты уверен? – спросила Канна.
– Он всегда там, где можно хорошо выпить и классно провести время, – ответил Торнтон.
– Или, где легко можно найти ту, с кем можно классно провести время, – добавила Джесс, не думая.
Все посмотрели на неё.
Она отвернулась.
– Что? Вы же сами так сказали.
Они вошли в школу вместе. Друзья, смех, шутки – всё как обычно. Но внутри Джесс что-то сдвинулось.
Не сильно.
Не сразу.
Просто… по-другому.
Она не знала, в чём дело.
Может, это был ветер, который внезапно стал холоднее.
Может, погода – снова серая, снова ненастная.
А может, это был тот самый момент у реки.
Она поверила ему.
Поверила, что он больше, чем просто красивый парень, которого все хотели.
Что под ним скрывается кто-то настоящий.
Что он – не такой, как они думают.
Но теперь, глядя, как он проходит по коридору, как девушки оборачиваются, как он улыбается легко и бездумно – она почувствовала, как внутри просыпается что-то твёрдое.
Не злость.
Не обида.
Просто разочарование.
Он был тем же самым Иланом, кем был всегда.
Никем другим.
Просто ей показалось, что он – больше.
Это была её ошибка.
Она больше не стала искать его взглядом.
Она не знала, что смотрит на него
Илан проснулся под звук капели, которая не прекращалась с прошлой ночи, всё ещё стучавшей по окну с той же уверенностью, с какой кто-то невидимый перелистывал страницы времени, не останавливаясь, не задумываясь, не делая пауз. Он лежал неподвижно, уставившись в потолок, где в уголке облезла штукатурка, оставляя за собой изломы и трещины, в которых он часто находил себя – того, кем был, и того, кем мог бы стать. Его отец уже ушёл, как всегда, без слов, без объяснений, без попыток оставить след присутствия, и Илан закрыл глаза, погружаясь в эту странную тишину, которая была слишком плотной для утра школьного дня, слишком молчаливой даже для его собственных мыслей.