– Батя сказал, щас придет, – плюхаюсь на свое место, по правую руку от места главы семейства.
– Руки помыл?
Нет конечно!
У нас с этим строго.
– Пардон.
В ванной ненадолго зависаю, разглядывая фингал. Помимо сине–малинового пятна под глазом, на щеке чуть заметны розовые полоски от Юлькиной пощечины. Потому мать и не поверила про «поскользнулся, упал».
Двигая челюстью, рассматриваю «украшение».
Мда, Жека, ты сегодня красавчик. Хорошо тебя приложили. Что друг, что «подруга».
Умывшись, прихожу обратно. Отец уже за столом. Садимся с матерью одновременно. Она традиционно напротив меня, по левую руку от отца.
– Приятного аппетита, – желает нам Зоя Ивановна, кладет рядом с моим прибором таблетку аспирина и уходит.
Официально семейный обед можно считать начавшимся.
Едим молча. Изредка спрашиваю кто готовил. Почти все – мать. Она любит кухню.
Хвалю. Очень вкусно.
Мать сдержанно улыбается, отец, чувствую, косится. В воздухе зреет напряжение. Каждый раз, когда у меня какой–то косяк, складывается ощущение, что родители знают, что у меня случилось, причем в подробностях. И мне не двадцать восемь, а двенадцать – самый шкодный возраст. Я тогда начал искать свое место под солнцем и самоутверждаться. Во многом благодаря Вадьке с Санькой. Будь какая другая компания, еще неизвестно во что бы я вляпывался, а так самое криминальное у нас было – надавать тумаков Наташкиным ухажерам.
Наташка – сводная сестра Брянцева, та самая, что скоро станет Ольшевской.
Отец, сколько помню, всегда был строг, но справедлив. Если наказывал, то за дело.
– Кхм, – старик прочистил горло, когда Зоя Ивановна унесла тарелки. Скоро подаст чай. И пока пауза в трапезе, спросил: – Я слышал, твои друзья жениться собрались?
Началось…
– Ага. Даты пока нет, – увлеченно скручиваю салфетку, мастеря из нее гуся. – Утрясают кое–какие дела.
– И что – хорошие невесты у них?
– Я на чужих невест не заглядываю, насколько они хороши – пацанам судить. Главное, что им нравятся.
– Это хорошо, что ты на чужих не заглядываешь, – вставила мать. – Нельзя в чужую семью лезть, – а сама на отца зыркнула – верно ли говорит.
– Фонарь откуда? Уж не из–за чужой ли женщины? – ядовито бросил глава семейства.
– Эй, бать, ты чо! Я ж говорю – поскользнулся в сауне, упал, – вру, надеюсь, убедительно. Но чувствую при этом себя школьником, а не взрослым мужиком.