Сглотнув комок, я наклонилась, чтобы поднять кольцо, но меня опередил какой-то мужчина. Он протянул мне колечко, и в его глазах я уловила сочувствие. Впервые за этот ужасный день кто-то посмотрел на меня с сочувствием. Его добрые карие глаза казались единственным лучиком света в непроглядной темноте, и это меня растрогало. Я приняла кольцо, кивнув в знак благодарности, и, возвращаясь к жениху, почувствовала, как слёзы собираются в уголках глаз, норовя вот-вот пролиться.
– Теперь можете поцеловать невесту, – объявил регистратор, как приговор, и зал ожил, наполняясь аплодисментами и радостными возгласами.
А я вздрогнула и отшатнулась, пытаясь найти пути к отступлению. Но Игнат не дал мне и шанса. Его ледяные пальцы крепко сжали мои локти, не позволяя и шелохнуться. Я замерла, практически перестав дышать…
Удовлетворившись моим послушанием, муж убрал руки и лениво откинул фату назад. И его явно удивило увиденное под ней. А точнее, озадачил мой внешний вид. Я намеренно не стала поправлять макияж после ссоры с отцом. Пусть весь мир видит, что я здесь не по своей воле. Возможно, так родителям хотя бы перед гостями будет стыдно.
– Ты этим позоришь только себя, – язвительно прошептал Игнат, приблизившись ко мне. – Думаешь, так сможешь вызвать у меня жалость? Не старайся напрасно, кроме отвращения я не испытываю ничего…
Слова мужа хлыстом резанули меня, и по спине побежал холодок. В подтверждение в его глазах не было ни капли сострадания, только жажда унизить меня ещё больше. Он прощупывал границы моего терпения, будто радуясь тому, что способен так легко меня вывести из равновесия.
Наша заминка затянулась, и окружающие начали перешёптываться. Но мне было плевать, унизить меня ещё сильнее уже просто невозможно. Я призвала на помощь все свои силы и почувствовала, как что-то внутри меня начинает сопротивляться. И только я гордо подняла голову, чтобы дать достойный ответ, как твёрдые губы мужа нагло смяли мои…
Этот поцелуй был нацелен лишь на то, чтобы меня раздавить, в нём не присутствовало ни капли нежности. Его губы были холодными и бесчувственными, будто кусок льда, прижатый к моим. Он не целовал, а словно истязал, выжигая меня изнутри. Это было актом власти, актом доминирования, актом презрения…
Я пребывала в шоке, ощущая, как его губы нагло присваивают всё, что осталось от моей гордости. В эту секунду я поняла, что с каждым мгновением он всё больше и больше наслаждается моими страданиями, как будто это является истинной победой в нашей борьбе.