Я закрыла глаза, пытаясь отгородиться от происходящего кошмара, но тщетно. Я остро чувствовала его губы на своих, чётко слышала приглушенные аплодисменты и ощущала на себе взгляды сотен людей, наблюдавших за нашим "счастливым" моментом. И во мне нарастало отвращение. Мне отчаянно хотелось вырваться, убежать, закричать, но я стояла неподвижно, словно парализованная.
Наконец, Игнат оторвался от меня, и я с облегчением вздохнула. Мои губы горели, а его глаза сверкали триумфом. Если можно унизить поцелуем, то у него это получилось сполна. Он меня уничтожил!
– Поздравляю, женушка, – прошипел он мне на ухо и снова прикрыл моё лицо фатой.
Я отшатнулась, ощущая, как ненависть захлестывает с головой, и окинула невидящим взглядом зал. Все вокруг улыбались и аплодировали, не замечая той бури, что бушевала внутри меня. Я ощутила, как сердце забилось быстрее, и в груди расползлось чувство безысходности. Аккомпанемент веселых мелодий и смеха резонировал с оглушающей пустотой в моей душе. Я хотела выть, но не могла. Этот маскарад, эта симфония лиц с искусственными улыбками едва ли могли скрыть то, что происходило на самом деле…
Неожиданно Игнат грубо схватил меня за руку и бесцеремонно потащил по коридору, выстроенному из гостей, не позволяя им даже поздравить нас. Веселье стихло. Все были явно удивлены, но не смели ничего сказать.
– Приведи себя в порядок и не позорься! – скомандовал муж, когда мы остались наедине. – Как видишь, твой отец устроил показательное представление. Пригласил весь высший свет, чтобы они стали свидетелями этого брака. Идиот, думает, это может как-то на меня повлиять.
– Хватит! – воскликнула я, не в силах больше терпеть его грубость.
– Ты сама сделаешь, что я сказал, или тебе помочь? – гаркнул Игнат, игнорируя моё недовольство.
– Я сама решу, что мне делать! Ты кем себя возомнил, что вздумал мне указывать? – воскликнула я, наконец-то возвращаясь в своё нормальное состояние. – Ладно, я поднимусь к себе! – тут же одёрнула себя, мне действительно необходимо вернуться в номер и попробовать связаться с Мирославой.
– Не заблудишься? – язвительно поинтересовался он.
– Иди к чёрту, – бросила я, кромсая взглядом его на мелкие кусочки. – Хотя тебе и ходить далеко не надо, достаточно для этого посмотреться в зеркало!
Игнат рассмеялся, но в его смехе не было ничего живого – лишь холодная ирония и презрение. Я продолжала чувствовать, как злость и отвращение нарастают во мне, и проснувшееся упрямство лишь увеличивало мой внутренний протест. Каждый его жест, каждое слово было напоминанием о том, насколько он ненавидит меня. И теперь это было взаимно…