счесть, что его музыка старомодна. После того как Глюк совершил переворот в
опере, тяжеловато слушать так много речитатива…
– Мы никогда раньше не были в опере, мадам, – вмешалась Валентина.
– Никогда не слышали оперу! – громко воскликнула Жермен. – Невозможно!
Где же ваша семья держала вас?
– В монастыре, мадам, – вежливо ответила Мирей. Светская львица на
мгновение уставилась на нее, словно никогда не слышала о монастырях. Затем
она повернулась и посмотрела на Талейрана.
– Я вижу, есть вещи, которые вы не потрудились мне объяснить, мой друг.
Знай я, что воспитанницы Давида росли в монастыре, я едва ли выбрала бы
оперу вроде "Тома Джонса". – Она снова повернулась к Мирей и добавила: -
Надеюсь, она не повергнет вас в смущение. Это английская история о
незаконнорожденном ребенке.
– Лучше привить им мораль, пока они еще молоды, – засмеялся Талейран.
– Истинная правда, – проговорила Жермен сквозь зубы. – С таким
наставником, как епископом Отенский, учеба определенно пойдет впрок.
Мадам повернулась к сцене, поскольку уже поднимали занавес.
– Я думаю, это был самый восхитительный опыт в моей жизни, – говорила
Валентина после возвращения из оперы.
Она сидела на мягком абиссинском ковре в кабинете Талейрана, наблюдая
за языками пламени через каминную решетку.
Талейран вольготно устроился в большом кресле, обитом синим шелком,
ногами он упирался в тахту. Мирей стояла чуть поодаль и глядела на огонь.
– И коньяк мы пьем тоже впервые, – добавила Валентина-
– Ну, вам еще только шестнадцать, – сказал Талейран, вдыхая коньячный
аромат и делая глоток. – Вам еще многое предстоит познать.
– Сколько вам лет, монсеньор Талейран? – спросила Валентина.
– Это бестактный вопрос, – произнесла Мирей со своего места у камина. -
Тебе не следует спрашивать людей об их возрасте.
– Пожалуйста, зовите меня Морис, – сказал Талейран. – Мне тридцать семь
лет, но, когда вы называете меня "монсеньор", я чувствую себя
девяностолетним. Скажите, как вам понравилась Жермен?
– Мадам де Сталь была очаровательна, – сказала Мирей, ее рыжие волосы
пламенели на фоне огня в камине.
– Это правда, что она ваша любовница? – спросила Валентина.
– Валентина! – закричала Мирей, но Талейран разразился хохотом.
– Ты прелесть! – сказал он и взъерошил волосы Валентины, прижавшейся к
его колену. Для Мирей он добавил: – Ваша кузина, мадемуазель, свободна от