предсказательницу, к которой ты отправила нас с Гарри в Новый год?
– О нет! – простонала Лили. – Только не говори мне, что веришь в
потусторонние силы!
Люди начали двигаться вниз и проходили мимо нас в комнату для игры. Мы
присоединились к потоку, и Лили выбрала
места сбоку, откуда был хороший обзор и где мы не привлекали внимания,
насколько это было возможно при наряде Лили. Когда мы уселись, я
придвинулась к ней и зашептала:
– Соларин использовал те же выражения, что и предсказательница. Разве
Гарри не говорил, что она мне сказала?
– Я никогда не видела ее, – ответила Лили, доставая маленькую шахматную
доску из кармана своей накидки и устраивая ее на коленях. – Ее рекомендовал
мне один знакомый, но я совсем не верю во все это дерьмо. Вот почему я не
пришла тогда.
Люди вокруг занимали места, на Лили было обращено множество взглядов.
Группа репортеров вошла в комнату, у одного на груди висела камера. Они
заметили Лили и двинулись к нам. Она склонилась над своей доской и тихо
шепнула:
– Мы с тобой ведем серьезный разговор на тему шахмат. Кто-нибудь их
остановит.
В комнату вошел Джон Германолд. Он быстро подошел к репортерам и
перехватил того с камерой, который уже направлялся к нам.
– Извините, но я должен забрать камеру, – сказал он. – Гроссмейстеру
Соларину не нравятся камеры в зале, где проходит турнир. Пожалуйста, займите
места сзади, чтобы мы могли начать. После игры будет время для интервью.
Репортер нехотя отдал свою камеру Германолду и вместе с коллегами
двинулся к местам, которые указал им распорядитель.
Комната наполнилась тихим шепотом. Появились судьи и заняли свои места.
За ними быстро вошли мой давешний незнакомец – теперь я знала, что это и
есть Соларин, – и седой человек в возрасте, про которого я решила, что это
Фиске.
Фиске выглядел взвинченным. Он щурил один глаз и постоянно дергал ртом,
словно сгонял муху с усов. У него были редкие седые волосы, зачесанные
назад, но несколько прядей выбились и неряшливо упали на лоб. Бархатный
темно-красный жакет Фиске, подпоясанный будто банный халат, знавал лучшие
времена и нуждался в чистке. Мешковатые коричневые брюки были измяты. Мне
стало жалко Фиске. Казалось, он чувствовал себя совершенно не в своей
тарелке.
Рядом с ним Соларин выглядел как античный дискобол, изваянный из
алебастра. Он был на голову выше сутулившегося Фиске. Двигаясь со сдержанной