К слову, лишь лицо старца не выражало безмерного удивления. Остальные шестеро словно покойника ожившего увидали. Хотя, как мне кажется, выглядел я сейчас и вправду краше в гроб кладут.
– Покайся, раб божий Михаил, во грехах перед Господом, – произнёс он, – и да будет тебе даровано прощение.
Вот тут случился затык. Я совершенно не помнил своих грехов. Ну перепил вроде недавно, с кем не бывает, грех-то невелик. Хотя я и крещёный, но в церковь не ходил, а уж тем более не исповедовался ни разу. Как-то не нужно оно мне было.
Видя моё замешательство, старец чуть склонился и начал задавать вопросы:
– Блудил ли?
– Нет, – честно ответил я. – Не было за мною такого греха.
– Лишал ли жизни людей православных?
Я уже хотел было ответить, что нет – никого я не убивал. Драться приходилось, но не смертным боем… Да откуда лезут в голову эти словечки?! Я ж от деда только слышал, да от отца изредка…
Но губы сами произнесли:
– Лишал, отче. Православных и иных людей без разбору. Сабля да пуля не выбирают кого жизни лишать.
– Гневался ли?
– И причасто, – тут я был с говорящим, а говорил сейчас не я, или не совсем я, был полностью согласен. Глупо отпираться.
– Завидовал ли?
– Нечему, – коротко ответил я, и внутри всё будто льдом сковало от этого слова. Но не прежним льдом болезни, но холодом гнева. Того самого греха, в котором я только что покаялся.
– Гордыней был ли обуян?
– Бывал, – снова ответили за меня, но и я бы не сопротивлялся. Лгать старцу отчего-то совсем не хотелось. Как будто сама это ложь была смертным грехом.
– Клятвы данные преступал?
– В малом, – был странный ответ, но старца он, похоже, совершенно устроил.
Тут старец положил мне на голову епитрахиль, прежде висевшую у него на шее. Это слова даже я знал.
– Господь и Бог наш, – снова нараспев произнёс старец, – Исус Христос, благодатию и щедротами Своего человеколюбия да простит ти чадо Михаиле, и аз недостойный иерей Его властию мне данною прощаю и разрешаю тя от всех грехов твоих, во Имя Отца и Сына, и Святаго Духа. Аминь.
Только сейчас я понял, что приподнялся ему навстречу, когда он спрашивал о грехах. Я снова откинулся на подушку. Меня потянуло в сон, но уже обычный, без жутких видений и чертей, хватающих за пятки.
– Слава Те, Господи, Святый Боже, Святый Крепкий, – услышал я перед тем, как снова уснуть. И это была уже не молитва – старец от всей души благодарил Господа своими словами. – Спасена Отчизна.