– Он только начнёт распеваться…
– Приведи! Вода пребывает. Не нужно ускорять встречу с Господом.
***
– Это здесь… так, малый грузовой отсек, гальюн… ещё гальюн. Сын мой, разве это не седьмой круг Ада?
– Серге… отец Сергий, мы на плавбазе «Восток».
– Это я понимаю. Я ведь умею читать.
– А как вы научились, отец?
– Благословенье божье. Проснулся и смог. Дышать ведь нас не учили. Навык дыхания дарован Господом, как и чтение. Из-за греховной сути нашей чтение было отнято Господом.
– Но моя мама....
– Грешница, как и все мы. Сын мой, нельзя пародировать дар, а она пыталась… и поплатилась… – отец Сергий перекрестился. – Входим в город.
– Подождите.
– Сын, мой. – Сергий вознёс три перста, но в последний момент передумал крестить Мишаню. – Приходи на причастие, а сейчас город ждёт.
***
Когда была жива мама, Мишаня был Мишей. Отец Сергий напомнил сегодня о ней. Дело было даже не в случайности: он легко её вспомнил, будто недавно разговаривал. Она умерла шесть лет назад. Сергий часто забывал о более близких вещах, а вот мама засела Сергию в места, куда Бог ещё не добрался.
Мама часто повторяла Мишане, что мальчик должен быть развит. И это не про образование. Когда она со своей сестрой на двоих пачкали одну и ту же пелёнку, все зрели в гигиене лишь предписание для грузчиков, а образование ставили на зеро: дитя не пропадёт, пока требуются рабочие руки. И если ты физически сверкал безупречностью, а гормоны не затушили мозг, к образованию шли бодрее, чем в гальюн, чтоб, если опростоволоситься, так по-быстрому, и пойти наконец-то фасовать рыбу или же пузом затолкать какого-нибудь мужичка на венчание к Сергию. Тому всё равно – отпевать, женить или крестить: в его глазах всегда играла незамутнённость, становилось страшновато от его благословений и обрядов. «Однажды человечество освободится от рыбы, тогда и пригодится чтение», – верила мама и муштровала Мишаню читать до мозолей.
Буквы буквами, а Мишаня любил наглядные примеры и облазал всё судно, притащив однажды разбитый смартфон, наушники и зажигалки. Всё это перекочевало в каюту горожанину по кличке «Бубон», тестировалось на предмет полезности, а затем массово выкидывалось за борт.
«Все эти пережитки – исключительно бастарды минувшей катастрофы – мы не обязаны кормить нашими глазами и умами. Но мы упорно смотрим и разгадываем то, что нас чуть не погубило», – горланил Бубон и скидывал по предмету за борт.