Вещи были разобраны, в доме убрано и всё, уставшие от насыщенного дня разошлись по комнатам отдыхать.
Я сидела на балконе, укутавшись в мамину шаль, и смотрела на небо. Скоро я начну учёбу в институте, выйду замуж за Сергея. У меня будет размеренная взрослая жизнь. Где-то глубоко внутри меня, что-то маленькое, но очень сильное и горячее мешало мне насладиться мыслью о размеренной взрослой жизни. Та маленькая, бойкая и дерзкая девчонка, которой я была в детстве, всей душой сопротивлялась. Ей хотелось с жадностью впитывать в себя каждый миг, наслаждаться вкусом, ощущениями новых открытий, чтобы мурашки по коже и кружилась голова. Но я сопротивлялась этому взбалмошному ребёнку, не давая воли эмоциям. У меня всё прекрасно, всё спланировано.
Прошло две недели. Погода в начале июня не задалась. Мелкий, но частый дождь, насквозь промочил песок на берегу, и от этого он стал кирпичного цвета. Чайки недовольно кружили над синей холодной водой, всем своим видом показывая своё пренебрежение дождю, ветру и хмурому небу.
В доме стало неуютно от постоянного дождя за окном, и мы к вечеру затопили камин. Этот безумно вкусный запах дыма от берёзовых дров, который пахнет теплом, уютом и детством. Я вспомнила, как в детстве, промокнув насквозь под летним июньским дождём, Аннушка надевала мне фланелевую мягкую пижаму, наливала мне большую кружку ароматного чая с листьями смороды и малины и сажала меня в дедово кресло прямо напротив камина. Сама же садилась поодаль на маленький табурет и рассказывала истории из своего детства. Я с интересом слушала, про походы в лес за малиной, про усатого моряка, что жил в соседнем доме, в которого Аннушка была влюблена, про рождественские гадания и колядки. Это было моё прекрасное беззаботное детство.
Вот и сейчас я сидела в дедовом кресле, напротив камина и пила вкусный горячий ароматный чай с листьями смороды и малины.
Отец проводил много времени в кабинете, работал над научной статьёй. Аннушка приносила горячий чай и пирожки с ревенём на серебряном подносе, тихо ставила на угол стола и ещё минуты две не уходила из кабины. Она складывала руки на груди и, покачивая головой, тихо охала, всем своим видом показывая отцу, что не одобряет она его круглосуточную писанину. Именно так она говорила, когда отец с головой погружался в написание статьи.